– Даже на нас?
– Ну ладно, ладно! – Никита потушил сигарету о подошву. – Довольны?
– В общем, дождемся остальных, – объявил Кузьма, – и решим, по сколько скинемся. Надо закупиться оружием и амуницией.
– Опа! А вот это мне уже нравится! – Никита хлопнул в ладоши, но обычного хлопка, конечно, не получилось.
– Это зачем? – спросил Павел.
– Что-то мне Край больше не кажется безопасным, – ответил Кузьма. – Я шерстью чую, что придет день, и нам надо будет защищаться. Черти, я поглядел, все палатки прибрали, жильем торгуют – раньше такого не было. Несправедливо все это…
– Ты это сегодня понял?
– Ну, не только сегодня. Я понял, что на гражданских надежды нет. Посмотри на Санька – ссучился. Посмотри, сколько черных по поселку. Думаешь, у них проблемы с оружием? Если что, они нас вмиг порешат! В общем, я предлагаю купить винтовок, пистолетов, гранат бы еще. И смотреть в оба.
– Что-то мне это напоминает, – после паузы сказал Павел.
– Что?
– Начало ополчения в Одессе.
Позже пришли Петр и Егор. Кузьма рассказал им о своей идее. Никто не согласился, но и спорить не стали. Все ощущали яркую, беспокойную мощь ветерана, и его сила казалась убедительнее правды. А главное, никто не хотел возражать и остаться в меньшинстве и тем более в одиночестве. Добывать оружие взялся Никита.
Уже начинало смеркаться, поэтому занялись починкой крыши. Кузьма устал и решил не идти домой ночевать. Павел остался с ним в хижине. Борька сторожил на крыльце.
– Скажи, – спросил Павел, когда темнота поглотила домик, – ты точно сможешь этим управлять?
– А чего бы мне не смочь? – удивился Кузьма. – На фронте как-то управился четыре года, и тут управлюсь.
– Я о другом. Мы тогда тоже вооружились, защищаться собрались. А получилось – сам знаешь что. Война на четыре года: котел, осада, вокзал этот… Теперь руины вместо города.
– Да нет. Я не для того. Мне кровь не нужна. Просто я сегодня вел эту девочку и не ощущал себя в безопасности. Разве ты не понимаешь?
– Я тут чужой. Поселок же не мой.
– Вот именно. Мне тоже тут не по себе, хотя поселок мой! Нет, Паш, я тебя ни во что не втягиваю, ничего не заставляю.
– Да я не говорю, что ты тянешь. Спрашиваю, удержишь ли ты это. Вот с Саньком – что ты будешь с ним делать?
Кузьма задумался.
– Не знаю. Я пока только злость чувствую. Но Санек хороший мужик, хоть и ссучился. Пусть живет как хочет. Присматривай за ним.
Они замолчали, но оба еще долго не спали. Близкий шум моря был мирным, гроза давно ушла за холмы. Но в эту ночь каждая разбивающаяся о берег волна усиливала тревогу, словно та была музыкой, а волны – струнами, которые снова и снова, бесконечное число раз, повторяли мелодию.
Глава восьмая
Когда Стрельцова начинали поглощать кошмары, когда он начинал чувствовать, что вот-вот рот его взорвет крик, а