А во второй раз совсем близко видела лицо умершего брата, он кричал: «Нина, не подходи близко!». В тот раз пожалела, что вернулась к жизни вновь. Хотя всегда верила: не умру. Мне отмерен свой срок. «Вы нам надоели, – сказали мне в больнице. – Неужели вы не понимаете, что никто уже не хочет вас лечить». Я понимала. Уже все оставили на моём теле по несколько автографов. Что же мне, прикрыться простынёй и на кладбище ползти? Я же машинисткой работала. Столько диссертаций на медицинские темы напечатала! Все термины знаю. А практику пришлось проходить на собственном изрезанном теле. Тереблю врачей: посмотрите мне здесь, проверьте там. А кто молчит – тот должен умереть.
Посмотреть мою карточку – так я на миллионы дефицитных лекарств съела. А кто мне их давал? Самой-то тоже купить не на что. Такая нищета! Некоторые препараты половину моей пенсии стоят. И у близких из-за меня жизнь не складывается. Муж столько лет нормально не живёт, какая я жена! Дочка с мужем развелась. Мне бы ей помогать, а не ей – мне! Перешить бы живот заново, в последний раз, да чтоб попрочней, да нервишки подлечить. Ни разу в жизни ни в санатории, ни в доме отдыха не была. Меня уже и вода, из крана капающая, раздражает.
Я подумала, что меня тоже раздражает вода, капающая из крана, и ещё – что я не выдержала бы такого. И словно угадав мои мысли, Нина Арсеньевна говорит:
– Предлагали мне всякие экстрасенсы свои услуги. Да что мне они, я такого за эти годы насмотрелась, что сама стала экстрасенсом. И у кого что болит – вижу, и кто из больных скоро умрёт – знаю, и кому долгая жизнь суждена – тоже. Вам вот жить долго, очень долго. Почти до девяноста лет.
– Не хочу до девяноста, – вздохнула я, – хватит и семидесяти пяти.
– Эх, Даша, если есть здоровье – что ж не жить-то, особенно в труде. Я и дочке говорю: положил кто камень – положи на него свой, посадил кто дерево – посади рядом своё. И сейчас, как могу, тяну своё семейство. Борщик на мясе им сварю, открою крышку, понюхаю – нельзя! А так хочется. Ем свои сухарики, слабею, голова кружится, а живу!
Я уходила от этой женщины, для которой невозможно подобрать слова утешения, под сильным впечатлением. Я не медик, и не знала, можно ли сделать так, чтобы она вернулась к нормальной жизни, и что для этого нужно: лекарства или ещё одна операция. Ничем не могла ей помочь, разве что написать об этом