(Я, конечно, прекрасно знал, как всё это делается. Но не хотелось обижать старого знакомого, «шагая через голову». Проще было не настраивать против себя человека, а заручиться его поддержкой.)
– Андрей, ты меня давно знаешь, – сказал Аверченко. – Я никогда не выступал против справедливости, всегда готов исправить судебную ошибку, если она имела место быть, и взысканий никогда не боялся. Считай, что наполовину вы меня убедили. Пиши «Жалобу в порядке надзора» председателю краевого суда. Если в краевом суде приговор отменят и направят на новое рассмотрение, я сам возьму это дело… Но, ладно, этим делам не будет конца. Хотите по рюмочке коньячка? И поболтаем о чём-нибудь отвлечённом. О вашей газете, например. Всегда читаю её с удовольствием.
Мы с Черновым коньяк не любили. Но сейчас с удовольствием пили его из крошечных контейнеров для фотоплёнок, закусывая плиткой шоколада, поломанной на кусочки и разложенной на фольге. Аверченко показывал нам свои последние снимки разных форматов. Самые крупные были развешаны по стенам. Снежные вершины и каньоны, одинокие ветки и хвойные леса, горные озёра и бурлящие водопады… Я узнавала эти пейзажи, потому что уже видела их раньше в выставочном зале, только не предполагала, что автор – именно тот судья, которым я восхищалась на процессах.
(Каждому человеку нужна отдушина, особенно если работа связана с нервными и психологическими нагрузками. Творчество – это своеобразный способ сохранить свою душу, не дать ей очерстветь, когда каждый день выносишь приговоры.)
– Вы просто фанат гор, – заметила я.
– Не хотите как-нибудь сходить со мной в экспедицию? – предложил Аверченко.
– Очень было бы здорово, – согласились мы с Черновым. – Как соберётесь, звоните. Мы всегда готовы, как пионеры.
Мы с Андреем изо всех сил старались говорить на посторонние темы, но всякий раз неизбежно возвращались к делу Оленина.
– Вполне понятно, почему Аветисов всё-таки вынес обвинительный приговор, – говорил Чернов. – В самом начале, на первом заседании он совершенно правильно направил дело для проведения прокурорской проверки по факту избиения подследственного. Но не станет же прокуратура расписываться в том, что сотрудники милиции приложили руки к голове обвиняемого! Эта проверка длилась полтора года. Потом процессы бесконечно долго откладывались: то адвокат болен, то свидетели не явились. А там уже процессуальные сроки стали поджимать, и Аветисов просто-напросто пошёл на поводу у следствия по пути наименьшего сопротивления – вынес приговор, который сам считает мягким, и потому справедливым. Он просто позволил себя убедить. Присяжные бы Оленина оправдали.
– О, только не говорите мне о присяжных, – простонал Дмитрий Сергеевич. – С самого начала, когда институт присяжных вводился в виде эксперимента в нашем крае, я был руками и ногами «за». Тогда это казалось таким прогрессивным