– Вы только представьте себе, Дмитрич, – смеялась она. – Звонят мне сейчас с завода, выражают редакции благодарность за статью об их директоре-расхитителе (ох, не любит его родной коллектив!) … Вежливый, солидный такой мужской голос со мной говорит, и серьезно так заявляет: «Очень нам материал понравился, правда, мы не сразу поняли смысл заголовка, и что именно автор имел в виду, но потом догадались». Вы представляете?!
(Что еще было делать читателю, как не догадываться, ибо кто же им сможет эту нелепицу объяснить!)
Когда Вадим и Татьяна ушли, я уселась в кресло и принялась рассказывать о Гюле, заявив, что сейчас же отправляюсь писать ей письмо.
– А материал об Оленине ты писать не собираешься? – спросил Чернов.
– Нет, – заявила я, чем явно озадачила Чернова, и тут же попыталась объяснить свою позицию. – Видишь ли, мы, журналисты, обычно сталкиваемся с человеческими судьбами в момент излома. Человек, который живёт тихо и размеренно, в поле нашего зрения обычно не попадает. Но как только у кого-то беда или, напротив, миг славы, триумфа, его история сразу же становится достоянием прессы. Мы выхватываем кусочек жизни, фрагмент, который и описываем. Иногда при этом узнаём, что было ДО, но почти никогда, что – ПОСЛЕ. Ты меня понимаешь?
Чернов кивнул, и я продолжила:
– Это как на фотографии или полотне художника: запечатлён только миг. Море, солнце, песок, девушка обнимает парня и заразительно смеётся. А потом? Ты взглянул на фото и прошёл мимо. Ты не знаешь: может, это была их последняя встреча, и завтра он уйдёт на войну, с которой не вернётся. Или знаменитая картина Федотова «Сватовство майора». Молоденькая девица в ужасе от мысли, что этот старый служака станет её мужем. А дальше? Может, случится так, что её отец откажет престарелому жениху. Или девушка той же ночью кинется в речку с обрыва, потому что любит другого. Или она выйдет за майора, проживёт с ним двадцать лет и будет рыдать над его гробом, потому что лучшего мужа и отца её детям судьба подарить и не могла… Я глупости говорю, да? Сбивчиво, непонятно? Что ты на меня так смотришь?
– Всё понятно, малыш. Я сам иногда думаю над этим. Есть рассказ у Джека Лондона на эту тему. Только я пока не пойму, к чему ты клонишь?
– Я помню этот рассказ. «Тропою ложных солнц» называется. А говорю это всё к тому, что не могу писать сейчас о деле №18 666. Что я напишу? Что Вовка не виновен? Не имею права. Он осуждён. Изложить суть дела и задать в статье все наши с тобой вопросы? Но кому? Я уже написала полтора года назад статью «Мёртвая петля». Кто тогда ответил на мои вопросы? А никто! Сейчас не то время, чтобы по следам газетной публикации прокуратура возбуждала уголовное дело или писала протест в порядке надзора, тем более что её работники в деле с Олениным повели себя не наилучшим