– Маг из меня никакой, – замотал головой Тамерон, – и я не разделяю твою точку зрения о смерти, как о свободе. А книга и дальше будет в безопасности, раз веками лежала на виду, но ее никто так и не обнаружил.
– Сделай это! – потребовал Хотар. – Пришло время. Иначе никто не будет в безопасности, и ты – в первую очередь. Не бойся, Дарг не сразу поймет, что меня не стало. Я в последнее время с ним не разговаривал.
Тамерон отрицательно покачал головой.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился Хотар и повысил голос: – Дарг! Да-арг!
– Что ты делаешь?! Замолчи! – испуганно зашептал Тамерон, зажав телу-кормильцу рот.
– Лезь под скамью, – пробубнила полумумия сквозь пальцы юноши.
Не успел Тамерон спрятаться, как каменная плита повернулась, и вошел отец.
– Ты звал меня, Хотар? – с удивлением произнес он. – Хочешь рассказать, где книга?
– Нет, Дарги, хочу сказать, что ты идиот, – прошелестела полумумия.
– Проклятый комок слизи! – закричал нынешний хозяин замка. – Будешь пугать бреднями о конце света?!
– Ты приближаешь его, притягиваешь собственными руками.
– Раздавил бы этими самыми руками! – взревел Дарг и, приподняв сосуд, как следует, его тряхнул.
Когда отец вернулся в пыточную, Тамерон выбрался из убежища.
– Зачем ты это сделал?! – возмутился он.
– Хотел показать истинное лицо Дарга и припугнуть разоблачением, конечно, – скривилось в подобии улыбки пергаментное лицо.
– Знаешь, Хотар, а я его понимаю, – кивнул Тамерон в сторону окошка, – ты умеешь выводить из себя.
– Так ты возьмешь книгу, щенок?! Но помни, любопытная шмакодявка, прочесть можно только те страницы, где нет знака церопуса. Сожги, сожги их!
Тамерон смутно помнил, как выбрался из подземелья. Только закрывшись в комнате, он вытащил из-под одежды увесистый фолиант с пожелтевшими от времени страницами. Даже магия не могла хранить их вечно. Не укладывалось в голове, что за убийство он был одарен искренней благодарностью. То легкое шелестящее: «Спасибо», что вылетело из уст многострадального тела, питавшего мозг Хотара, до сих пор звучало в ушах. Тамерон уселся у камина в свете трепещущего пламени, открыл книгу и прочел: «Хотар Лебериус. Великий труд моей жизни».
– Никогда не думал, что древнехарандский мне пригодится, – пробормотал он и углубился в чтение.
Я уже стар и на многое смотрю иначе, нежели прежде. Идеалы юности давно померкли, сменились холодным прагматизмом, а затем усталостью. Утомляет сама цикличность происходящего, все чаще хочется просто сидеть у огня и наслаждаться его теплом, вспоминая, что было хорошего в долгой и неправедной жизни. А что же было?
Первым вспоминается мне Андо. Мы оба хотели преуспеть. Амбиции, амбиции… В Академии мы шли, что называется ноздря в ноздрю. Но для чего-то выдающегося