Замешательство в кругу русских историков было вызвано привязкой младшего брата-варяга к Псковскому княжению. Это не являлось оговоркой Гизеля: буквально через несколько страниц, сказав о смерти князя Олега, он еще раз настойчиво указал на Псков, теперь уже отдельно от Изборска. Умер Олег, «совершив лет 38 на государстве Киевском, Новгородском, Псковском, Изборском, Белозерском и всея России», написал он[177]. Его основной источник – «Хроника» Стрыйковского – также называет Псков, в связи с призванием варягов замечая, что «Трувор взял княжество плисковское албо псковское»[178]. Польские историки, вероятно не случайно, указывали на Псков, так как Изборск, куда по сообщению летописей прибыл Трувор, в последующем находился в области Пскова, прекрасно известного в Речи Посполитой. Полякам не хотелось вносить путаницу, имевшую бы место в результате уточнений.
Воспринятая Гизелем польская корректировка не являлась большой ошибкой, хотя это был отход от рассказа летописей. В них первое упоминание о Пскове находится под 903 г. Молодому Игорю Олег «приведоша… жену отъ Плескова, именем Ольгу», говорится в Лаврентьевской летописи[179]. То есть древнерусский летописец указал только на место, откуда была родом в будущем знаменитая княгиня, но не сказал, когда оно (город Псков) появилось. Московские писатели сочинили целую легенду о пророчестве блаженной Ольги (после ее крещения в Константинополе), о городе и скорой его закладке. Эту же легенду рассказывает Иоакимовская летопись. Привел ее на рубеже XVII–XVIII вв. Дмитрий Ростовский, и она была принята даже некоторыми украинскими книжниками. Большинство русских исследователей первое время с большим доверием относились именно к московской легенде. Но в этом случае историкам приходилось критиковать «Синопсис» и его источниковую базу, как это, например, сделал И.Н. Болтин[180]. Достоверность сообщений о существовании Пскова до крещения княгини Ольги (как указывал «Синопсис») отстаивали М.В. Ломоносов, князь М.М. Щербатов, А.Л. Шлецер, И. Иваницкий и др.[181]
Иначе, чем московские книжники, подал автор «Синопсиса» сюжет об убийстве древлянами князя Игоря. Гизель писал: «И наложи Игорь дань на Древлян тяжчайшу Олеговы, еюже отягчи, и опечали их зело. Сего ради убита его Древляне»[182]. То есть князь был убит из-за того, что захотел взять дань еще более тяжелую, чем установленная прежде князем Олегом, а затем и им самим. Приведенные слова по смыслу не противоречат более пространному изложению данного сюжета древнерусским летописцем. Однако в летописном тексте вина за случившееся в большей степени возложена на жадность Игоря. Лаврентьевская летопись сообщает, что после выдачи Игорю дани он под давлением дружины решил вернуться и взять еще больше.