Об одновременном политогенезе в Киевской и Новгородской землях писали отечественные историки вплоть до 50–60 х гг. XX столетия, пока не появились новые гипотезы развития феодализма в Древней Руси, для которого необходим пашенный уклад земледелия и расслоение общества на классы. За решение этой задачи взялся Б.Д. Греков, логично рассудивший, что такое земледелие могло быть только в благоприятных для него районах. Это Приднепровье[166]. Вслед за тем возобладал взгляд, выводивший становление древнерусского общества из Черняховской культуры, а параллельно с ним родилась и известная гипотеза академика Б.А. Рыбакова, повторяющая (конечно, на новом методологическом уровне) выводы позднесредневековой польско-украинской историографии. Примечательно, что отход от этой традиции наметился с конца XX в., что видно по работам И. Я. Фроянова, А.П. Новосельцева, И.Н. Данилевского и др.[167]
Следующий спорный вопрос, поднятый «Синопсисом», касается достоинства летописного Гостомысла. «Инии же Россы страною, естеством же едини, в полунощных странах над езером Илменем широко населишася, а прочий над Волховом рекою идеже создаша Новград великий, и Гостомысла некоего мужа нарочита от самих себе в Князя избраша», – сообщает Гизель[168]. Спорен вопрос потому, что в ранних дошедших до нас списках летописей Гостомысл назван старейшиной: «и посадиша старейшину Гостомысла», – говорится в Софийской первой летописи[169]. В Хронографе третьей редакции, составленном в XVII в., роль Гостомысла показана уже иной, точнее сказать не вполне определенной: он и старейшина, он и князь. Там читаем: «поставиша старейшину князя отродуже своего именимъ Гостомысла»[170].
Путаницу можно обнаружить и в других поздних московских произведениях. Как заметил И.Я. Фроянов: «В преданиях, сочиненных большею частью в XVII в., произошло совмещение ролей Гостомысла, а проще сказать – возникла путаница, обычная для поздних произведений, удаленных от описываемых событий на многие сотни лет». Кроме старейшины и старейшины князя, некоторые источники называли