Алекс улыбнулся. Ему нравилось спорить с Марго и нравилось ее подзадоривать.
– Я скажу в банке, чтобы это приняли к сведению, Брэкен.
Он вздохнул – нельзя, чтобы этот спор зашел слишком далеко. Взгляды Марго в области экономики, политики да и вообще чего бы то ни было отличались максимализмом, а ее прямота и профессиональные знания зачастую меняли его собственные воззрения. Вдобавок по роду своей деятельности Марго имела дело с людьми, о которых он знал только понаслышке: в основном она помогала городской бедноте.
– Еще коньяку? – спросил он.
– Да, пожалуйста.
Близилась полночь. В небольшой уютной комнате весьма роскошного холостяцкого жилища догорал камин. Свет был включен только над рекламными образцами.
Алекс взял свой бокал с коньяком обеими руками, затем, сделав глоток, подбросил полено в огонь.
– Ты принимаешь этот пустяк слишком близко к сердцу.
Перепалка с Марго, как это часто бывало, возбудила в нем желание. Иногда обоим казалось, что чем жарче спор, тем сильнее их влечет друг к другу.
– Объявляю собрание акционеров закрытым, – пробормотал он.
– Значит, – Марго озорно на него взглянула, – ты не допустишь, чтобы эта дребедень увидела свет в таком виде?
– Нет, – ответил он, – едва ли.
Реклама «Кичардж» была откровенным надувательством, настолько откровенным, что завтра утром он воспользуется своими полномочиями и наложит на нее запрет. Пожалуй, он поступил бы так и без Марго. Она лишь укрепила его в собственном мнении.
Они сидели на коврике перед камином и, глядя на языки пламени, наслаждались теплом. Марго положила голову Алексу на плечо.
– Не такой уж ты старый и скучный меняла, – сказала она ласково.
Он обнял ее за плечи.
– Я люблю тебя, Брэкен.
– Честное слово? Слово банкира?
– Клянусь учетной ставкой всех банков мира.
– Тогда докажи это сейчас же. – Она начала раздеваться.
– Здесь? – изумленно прошептал он.
– А почему бы и нет?
– Действительно, – счастливо выдохнул Алекс: ему были дарованы радость и облегчение, вознаградившие его за пережитую сегодня муку…
– Останешься на ночь? – спросил он.
Она часто оставалась у него, впрочем, как и он у нее. Иногда он подумывал, что им ни к чему иметь две квартиры, однако съезжаться не спешил, поскольку прежде хотел, если посчастливится, жениться на Марго.
– На всю ночь остаться не смогу, – сказала она. – Рано утром мне надо быть в суде.
Они прошли в спальню, где она вынула из комода, который Алекс предоставил в ее полное распоряжение, ночную рубашку. Облачившись в нее, Марго выключила свет.
Какое-то время они молча лежали в темноте, прижавшись друг к другу.