– Когда вы его видели?
– В первой половине дня.
– Вы видели, как этот человек подошел к стойке?
– Нет. – На красивом юном лице Истина была написана тревога. – Я же сказал, я к нему не присматривался. Правда, я заметил, что он, если это был он, находился неподалеку от Хуаниты.
– И это все?
– Все. К сожалению, – извиняющимся тоном добавил Майлз Истин, – ничего другого сказать не могу.
– Молодчина, что вспомнили. Это может оказаться очень важным.
«Если Истин не ошибается, – раздумывал Уэйн-райт, – то присутствие мужа вписывается в мою гипотезу о сообщнике. И уж конечно, ФБР должно проработать эту версию».
– Теперь я о другом хочу сказать, – прервал его размышления Истин, – все в банке только и говорят о мистере Росселли – мы слышали о его вчерашнем сообщении. Большинство из нас очень расстроены.
Шеф службы безопасности прочел в глазах Истина неподдельное горе.
Из-за этого расследования Уэйнрайт совершенно забыл о Бене Росселли. Сейчас он вспомнил, и его вновь охватила ярость: почему это грязное преступление должно было осквернить такую минуту?
На другой стороне улицы Хуанита Нуньес все еще ждала автобуса.
Она видела, что шеф службы безопасности наблюдает за ней из окна; когда его лицо исчезло, она испытала чувство облегчения, хотя здравый смысл подсказывал ей, что самое страшное еще впереди – сегодняшние испытания повторятся завтра и, может статься, будут еще тяжелее.
В своем тонком пальтишке она дрожала от холодного, пронизывающего ветра. Она пропустила свой автобус и надеялась, что следующего не придется ждать слишком долго.
Хуанита знала, что дрожит не только от холода, – ей было страшно, никогда в жизни она не боялась так, как сейчас.
Она не видела выхода из создавшегося положения, и это пугало ее больше всего. Она понятия не имела, куда могли деваться деньги. Она их не украла, не передала по ошибке через стойку и никуда не спрятала.
Беда в том, что они ей не верят.
Она осознавала, что на их месте вряд ли бы и сама поверила. И потому все время думала: «Каким образом могли исчезнуть шесть тысяч долларов? Ведь это же невозможно, невозможно. И тем не менее денег нет».
После обеда она беспрестанно старалась восстановить в памяти каждую подробность сегодняшнего дня, чтобы найти какое-то объяснение. И не находила.
Она была совершенно уверена, что заперла кассу, прежде чем отвезти ее в хранилище перед обедом, и когда она за ней вернулась, касса была по-прежнему на замке. Свой цифровой код она никогда никому не сообщала и даже никуда не записывала, полагаясь, как всегда, на свою память.
В некотором смысле память-то и сослужила ей плохую службу.
Когда она сказала, что точно знала, сколько пропало денег, никто ей не поверил: ни миссис Д’Орси, ни мистер Тотенхо, ни Майлз – этот хоть