– Так значит, говоришь, не боишься меня? – промолвил непринцнуичто после долгого молчания.
«А что ты, собственно говоря, собираешься делать?» – хотела я спросить, но испугалась. А вдруг ответит: убью, в землю закопаю и надпись напишу? Ну, не убийца же он. Только вор.
– А если я скажу, что человека убил?
О, какая я все-таки проницательная!
– Как же это?
– Вот так. Ножом. Грабили с Саньком магазин, как раз мотоцикл, а тут сторож подвернулся, ну, я его и пырнул.
– Насмерть?
– Да он старик был…
Принц-убийца – ух, как разворачивается интрига – это ж буря и натиск! Будет, что вспомнить. Если останусь в живых. А я еще хотела в лагерь возвратиться, дура, самое интересное пропустила бы. Сердцем в пятках чувствую проселочную дорогу, но бежать не могу, да и не хочу, несмотря на то, что смертельно страшно. Не убьет же он меня?! В конце концов, не за этим же он ведет меня к себе в гараж?!
– А ты не боишься, что я могу тебя убить?
От ужаса правую ногу свело судорогой, и я остановилась, медленно распрямляя ее в колене, натягивая на себя носок.
– З… зачем?
– Зачем, зачем – как свидетеля.
– Какого с… сви?..
– Моих признаний.
В темноте невозможно было разобрать выражение его взгляда. Он стоял напротив меня серой неразличимой тенью. Небо было затянуто свинцовыми облаками, бледные искры поселка слабо мерцали вдали у него за спиной, ни малейшего лучика света не падало на его лицо. О том, что он думал в этот момент, можно было догадаться только по его движениям, но даже этой малости я была лишена. Он стоял, как вкопанный, под продувным ветром, не шевеля ни единым мускулом, стоял и хладнокровно ждал, чем я отвечу на его вызов. Одна в своем нелепом белом платьице посреди доисторической темени и разбушевавшейся стихии я ощутила себя микроскопической песчинкой, которую раздави – и никто не заметит, которую и раздавить-то – проблема, потому что эта песчинка ничтожно мала. И вот, в самый отчаянный момент, когда песчинка уже набрала воздуха в легкие, чтобы заорать «Ой, мамочки, спасите!» и собралась очертя голову втопить к лагерю, свет фар и рев мотора милицейского «ГАЗика» разорвал в клочья томительную тишину ночи.
– Иди сюда – милиция!
Кювет, куда меня вслед за собой дернул Витек, резко пахнул сыростью и блаженным ужасом. Так,