– Мальчик!
И Сэмми тащил страницу наверх, к Джо, а тот не отрывался от сияющего кончика своей кисти почти до двух часов в ночь на понедельник.
– Крыса-та-а, – сказал Сэмми. Он дописал свои сценарии несколько часов назад, но спать не лег, глушил кофе, пока не затряслись глазные яблоки, – составлял общество Джо, который заканчивал обложку по макету Сэмми. За последний час с лишним оба не произнесли ни слова. – Пошли глянем, – может, пожрать чего осталось.
Джо слез с табурета и отнес обложку к кипе картона и кальки высотой в фут – первому выпуску их комикса. Поддернул штаны, покрутил головой на скрипучем штыре шеи и следом за Сэмми направился в кухню. Там они нашли и поглотили легкий ужин: трижды обобранную до костей половину скелета уже весьма пожилой курицы, девять галет, одну сардину, молоко и желтый дверной упор в образе несокрушимого куска сыра, застрявшего под молочной бутылкой в решетчатой полке за окном. Честер Панталеоне и Джули Гловски давным-давно отправились по домам в Бруклин; Джерри, Дейви и Марти разошлись по комнатам спать. Кузены молча жевали. Джо смотрел в окно на раскуроченный двор, почерневший подо льдом. Вокруг глаз с тяжелыми веками залегли густые тени. Джо прижался высоким лбом к холодному стеклу.
– Где я? – спросил он.
– В Нью-Йорке, – сказал Сэмми.
– Нью-Йорк. – Джо поразмыслил. – Город Нью-Йорк, США. – Он закрыл глаза. – Это не может быть.
– Ты как? – Сэмми положил руку ему на плечо. – Джо Кавалер.
– Сэм Клей.
Сэмми улыбнулся. Снова, как в ту минуту, когда он впервые обвел новехонькие американские имена аккуратным прямоугольником товарищества на странице один дебюта Эскаписта, живот налился неуютным теплом, и Сэмми почувствовал, что краснеет. Не просто краска гордости, не только непризнаваемый восторг, который он черпал в этом символе растущей своей привязанности к Джо; еще он горевал – равно нежно и стыдливо – о потере профессора фон Клея, чего прежде никогда себе не дозволял. Он пожал плечо Джо:
– Мы сделали что-то прекрасное, Джо, ты это понимаешь?
– Большие деньжищи, – сказал Джо. Глаза его открылись.
– Вот именно, – сказал Сэмми. – Большие деньжищи.
– Я теперь вспомнил.
Помимо Эскаписта и Черной Шляпы, в комикс их вошел и еще один предмет гордости – первое приключение (за контуровку и шрифты отвечал Марти Голд) в карьере третьего героя, Снеговика Джерри Гловски – по сути, Зеленого Шершня в бело-синем нательном комбинезоне; к Снеговику прилагались малолетний слуга-кореец, ружье, стрелявшее «морозным газом», и «родстер» – по выражению Сэмми, «льдисто-голубой, как глаза Снеговика, что видят зло насквозь». Джерри удалось взять под контроль свой йети-стиль – тот проступал