И тут ему, наконец, повезло: он увидел, как, немного поколебавшись, неуверенно Кристина написала: «Контрнаступление Советской Армии под Москвой. 5 декабря – 17 марта, 1941 год».
Как же всё-таки хорошо, что он отлично разбирался в истории! Ухмыльнувшись, Саша перевёл взгляд на Анастасию Алексеевну, надеясь, что совсем скоро она тоже заметит ошибку и начнёт сыпать вопросами девушку. Но та даже не повернула головы. А Лебедева тем временем уже заканчивала схему, больше нигде не допуская проколов.
Чувствуя себя занудным ботаном, парень всё-таки не выдержал и сказал вслух:
– Есть ошибка.
В иной ситуации с другим отвечающим он промолчал бы, меньше всего ему хотелось кого-то подставлять и портить оценку. Но с ней всё было иначе. Ей почему-то постоянно хотелось бросать вызов, заставляя её обратить на себя внимание.
Вот и сейчас девушка раздражённо посмотрела в его сторону, но так ничего и не сказала. Что странно: помимо неё, при его словах сразу несколько голов явно осуждающе повернулись к нему. На некоторых лицах даже читалась злость. Из-за той, с кем никто из них даже не общался? Если они с ней не дружили, зачем так переживать за неё? Что со всеми происходило?
– Да? – равнодушно, казалось бы, переспросила учительница. – И какая же, Солнцев? Скажи, раз начал.
– Я думал, вы её спросите, – растерянно ответил парень. Ведь на первом уроке, если кто-то ошибался, Анастасия Алексеевна принималась расспрашивать именно отвечающего, наводящими вопросами приводя его к исправлению собственной ошибки.
– А я спрашиваю тебя, – строго отрезала учительница и, повернувшись к девушке, мягко добавила: – Садись, Кристиночка.
Девушка тут же с облегчением положила мел на место и зашагала к своей парте. Когда она проходила мимо, он словно на себе ощутил её беспокойство и уязвимость. Неужели её так сильно задело то, что кто-то указал ей на ошибку? Для такой гордой девчонки, как она, это было странно.
– Ошибка в том, что контрнаступление проходило не до семнадцатого марта, а до седьмого января, причём сорок второго года, – чувствуя себя совершенно некомфортно, ответил обескураженный Саша.
– Молодец, – сомнительно благодарным тоном «похвалила» учительница. И тут же перевела разговор, принявшись рассказывать классу о следующем годе той страшной и великой войны, которую они изучали.
Но Солнцев уже её не слушал. У него в голове мелькали странные обрывки воспоминаний, связанные с девчонкой. Некая ужасная мысль уже поселилась в его мозгу, но он отгонял её, как невозможную, неправильную. Её долгий пронзительный взгляд вчера при его словах: «Что, говорить разучилась?», её до безумия упрямое сопротивление с тем телефоном, вместо того, чтобы выполнить его просьбу сказать хоть слово; наконец, вся эта ситуация с такой строгой с каждым – даже с отличником – учительницей… Всё это было странно.