– Боюсь, что вы меня не знаете, – сказал он. – Меня зовут Вэл Дарти. Я ваш дальний родственник, троюродный брат или что-то в этом роде. Моя мать урожденная Форсайт.
Холли, от застенчивости не решаясь отнять у него свою смуглую тонкую ручку, сказала:
– Я не знаю никого из моих родственников. Их много?
– Куча. И по большей части ужасный народ. Конечно, я не... ну, во всяком случае, те, кого я знаю. Родственники всегда ужасны, ведь правда?
– Должно быть, они тоже находят нас ужасными, – сказала Холли.
– Не знаю, почему бы. Уж во всяком случае вас-то никто не найдет ужасной.
Холли подняла на него глаза, и задумчивая чистота этих серых глаз внезапно внушила Вэлу чувство, что он должен быть ее защитником.
– Конечно, разные бывают люди, – глубокомысленно заметил он. – Ваш папа, например, выглядит очень порядочным человеком.
– Еще бы, – сказала Холли с жаром, – он такой и есть.
Краска бросилась в лицо Вэлу: зал в «Пандемониуме», смуглый господин с розовой гвоздикой в петлице, оказавшийся его собственным отцом!
– Но вы же знаете, что такое Форсайты, – почти злобно добавил он. – Ах, простите, я забыл, вы не знаете.
– А что же они такое?
– Ужасные скопидомы, ничего спортсменского. Посмотрите, например, на дядю Сомса.
– Что ж, с удовольствием, – сказала Холли.
Вэл подавил желание взять ее под руку.
– Ах, нет, – сказал он, – пойдемте лучше погуляем. Вы еще успеете на него насмотреться. Расскажите мне, какой у вас брат.
Холли повела его на террасу и оттуда на лужайку, не отвечая на его вопрос. Как описать Джолли, который, с тех пор как она себя помнит, всегда был ее господином, повелителем и идеалом?
– Он, верно, командует вами? – коварно спросил Вэл. – Я с ним познакомлюсь в Оксфорде. Скажите, у вас есть лошади?
Холли кивнула.
– Хотите посмотреть конюшни?
– Очень!
Они прошли мимо дуба и сквозь редкий кустарник вышли во двор. Во дворе под башней с часами лежала мохнатая коричнево-белая собака, такая старая, что она даже не поднялась, увидя их, а только слегка помахала закрученным кверху хвостом.
– Это Балтазар, – сказала Холли. – Он такой старый, ужасно старый, почти такой же, как я. Бедненький! Он так любит папу!
– Балтазар! Странное имя! Но он, знаете, не породистый.
– Нет! Но он милочка. – И она нагнулась погладить собаку.
Мягкая, гибкая, с темной непокрытой головой, с тонкими загорелыми руками и шеей, она казалась Вэлу странной и пленительной, словно что-то, скользнувшее между ним и всем тем, что он знал прежде.
– Когда умер дедушка, – сказала она, – он два дня ничего не ел. Вы знаете, он видел, как дедушка умирал.
– Это старый Джолион? Мама всегда говорит, что э�