Отцы тем временем становились все злее, в их разговорах звучало слово «конверсия», в их глазах виднелись усталость и страх перед будущим. Матерей начали сокращать из серых, ненужных контор с плановыми отделами и этажерками, заполненными цветами в горшках.
Кто-то из старших классов пустил слух, что «Дональды»-де можно спокойно купить в Доме офицеров. Дескать, дурачье вы, малышня, по рынкам бегаете за цыганками, а нормальные-то люди давно уже «Дональды» в цивильных местах покупают без всяких проблем. Где? Где этот Дом офицеров?! Как пробраться в твои райские кущи, где продадут нам, красногалстучным, волшебные кусочки сладкого каучука?!!
В тридцатиградусный мороз мы тащимся в холодном трамвае, да еще и с пересадкой, находим нужный дом и с трудом открываем тяжелую дверь. Бродим по коридорам и залам, обращаемся к ничего не знающим вахтершам. Те гонят нас прочь, с верхних этажей на нижние, из залов в коридоры, пока не выгоняют совсем вон, обратно в морозный вечер, где пар изо рта и машина снегоуборочная крутит свою круглую мохнатую щетку.
Дурни вы, дурни! Малолетки вы, малолетки! Говорят же вам, в кафе надо идти! А вы, конечно, поперлись черт-те куда.
И вот мы снова едем, опять следы мини-человечков на обмороженной слюде трамвайных стекол, опять беготня по этажам от злых вахтерш и каких-то к ним прилепившихся сторожей. Опять, в общем, облом: нет ни кафе, ни «Дональдов».
«Да я же вам говорил, что в кафе около Дома офицеров! Идиоты! ОКОЛО, а не В!»
В третью поездку узнали мы, что кончились «Дональды», были, но кончились, раньше надо было приезжать. Не судьба. Кстати, а куда там делся Чаушеску из политинформации?
Незадолго до сокращения с работы матери выделяют долю в четырехкомнатной квартире, которую мы, объединившись с другими совладельцами, размениваем и въезжаем в маленькую, старую, убогую, но свою двухкомнатную хрущевку. У меня появляется своя комната и тумбочка, в которой я храню уже довольно увесистую пачку вкладышей от «Дональдов». Значит, можно, уединившись, перебирать и подолгу, словно Скупой рыцарь, рассматривать свои сокровища.
Весной 90-го около нашей школы открыли «комок», так в те годы, весьма недолго, называли коммерческие магазины, использовав то же наименование, ранее, в 60–70-е годы, относившееся к магазинам комиссионным. Молнией проносится по коридорам новость: «Дональды» в этом комке можно купить по цене 91 копейка за штуку. Просто так! То есть без всяких цыган и унижений. Приносишь свой кровный рубль, отдаешь его продавщице, а она тебе, мало того, что «Дональд» вручает, так еще и 9 копеек сдачи. Невероятно! Цена, впрочем, стала вскоре расти, а денег на обеды нам давали все реже.
1991 год начался с показа «Утиных историй» на советском телевидении.