Первая исповедь у Батюшки. Великим постом в среду, придя к литургии, стала я, как и все, в очередь к исповеди. Увидев сзади себя благообразной наружности девушку, бледненькую, одетую во все беленькое, я пожелала уступить ей свое место.
И вот, когда очередь приблизилась к ней, она обратилась ко мне с вопросом: «Это ли церковь Никола-Кленники и этот ли батюшка – отец Алексей?». Получив от меня утвердительный ответ, она стала подходить к Батюшке. Вдруг Батюшка, взглянув на нее, весь покраснел, протянул к ней руки, как бы отгораживаясь от нее, и решительно заявил, чтобы она тотчас же ушла из храма. Со слезами падая в ноги Батюшке, девушка стала умолять его принять ее на исповедь. Несмотря на ее горячие слезные просьбы, Батюшка возмущался все более и более. Когда она попробовала предложить ему деньги, приготовленные на исповедь, положив их на исповедальный столик, Батюшка их смахнул на пол и сказал, чтобы она тотчас же оставила храм, а сам, сильно взволнованный, ушел в алтарь. Мы все были поражены происходящим на наших глазах, убежденные в том, что и Батюшка отец Алексей ее не знал и что она первый раз была в храме. Несколько успокоившийся Батюшка вышел из алтаря, а я с великим страхом подошла к нему. Тихо и кротко обратился ко мне Батюшка: «Я вас не могу исповедовать».
– Почему же, Батюшка? – испуганно спросила я его.
– Другой раз придете.
Слезно стала я просить принять меня на исповедь.
– Другой раз придете, – еще раз повторил Батюшка.
Святой праведный Алексий Московский (протоиерей Алексей Мечёв)
Отойдя от Батюшки, я осталась до конца богослужения, которое окончилось в четыре часа.
Выходящего из храма Батюшку окружил народ, в числе которого была и я. Мне хотелось узнать, за какой грех Батюшка не принял меня на исповедь. Народ провожал Батюшку до самой его квартиры. Когда он позвонил, ему открыла дверь красивенькая девочка с радостным восклицанием: «Дорогой папочка, наконец-то Вы пришли! Мы Вас совсем заждались». Тогда Батюшка повернулся личиком ко мне и, благословляя, сказал: «Плохо приготовилась», – и скрылся за дверью. И тут я поняла, что за преобладание любопытствующих чувств была лишена Батюшкиной исповеди.
Намучившись исчезновением внучка, а моего двоюродного брата, три года как уехавшего в Воронеж и не подававшего о себе известия, моя бабушка попросила меня сходить к отцу Алексею.
Когда я спросила Батюшку: «Жив ли брат, и где он?» – Батюшка, прищурив глазки, устремился за плащаницу и, как бы что-то разглядывая, тихо и внятно произнес: «Он жив и скоро явится. Молитесь о нем за здравие».
Через две с половиной недели он действительно объявился: