Подошёл Сугроб, сумрачно пыхтя.
– Что ты, полковник, нос повесил?
– В голову не укладывается. Как-то всё…
– А ещё и голова болит, да? Опохмелить?
– Нет. С этим – покончено. Теперь – есть для чего.
Ах, вот в чём дело! Как там в песне: «Надо снова искать смысл бытия. Нахрена?!»
– Справишься с возложенными обязанностями?
Сугроб поморщился:
– Это ерунда. Я ротой ещё в Афгане командовал. Только учти, у меня – не как у москалей, – он кивнул в сторону грушников, – У меня сброд.
– Совсем ничего не умеют?
– Как новобранцы. Сгребли на сборы кого ни попадя.
– Смотри сам. Если есть совсем бесполезные, а тем более – токсичные, вредные, безнадёжно зомбированные – упаковывай их в одну вязанку с «импортом». А там, на Большой земле – с ними разберутся. Лучше так, чем я им черепушки буду простреливать. А я ведь буду! Учтите!
Подошёл Манок.
– Есть данные по противнику? – спросил он, доставая карту.
Я мысленно подозвал Громозеку, занимающегося «обнюхиванием» людей. Он искал «незадекларированные» ценности. Призрак стал рассказывать, тыкая пальцем в карту (палец иногда «проваливался» сквозь покрытую плёнкой бумагу), а я – озвучивал. Ну, а что делать, если никто кроме меня этого духа не видит и не слышит?
– Тут деревенька. В три раза меньше, чем на карте. И этого посёлка нет. Моста – тоже нет. Там каратели…
При слове «каратели» лицо Манка ощерилось мстительным оскалом, а взгляд Сугроба «остекленел».
– Что такое?
– У меня половина нацики, – прошептал-прохрипел Сугроб. – Не надо сейчас им говорить, что это «бандеровцы». Для них они – свои. А там поздно будет.
– Кровью повяжешь? – опять усмехнулся Манок.
– Есть другой вариант? – разозлился начштаба. – У меня тут не аэромобильная бригада, как она гордо именовалась, а кучка хрен знает кого! Из принципа – кто в России не спрятался от призыва – сам виноват!
– Да и бригады у тебя нет, – поддакивает Манок.
– Да и бригады у меня нет. Перенесло кучку… – Сугроб вздохнул.
А потом улыбнулся:
– Как в детстве мечталось – с немцами и карателями самому повоевать! Ух я им… За… За… За всё!
И лицо у него стало такое, что улыбка гэрэушника сползла.
Деревня. Типичная деревня, каких тысячи от Днепра до Байкала. Домовладения вольготно раскинулись вдоль дороги. Домики, дворики, хозяйственные постройки. «Журавли» колодцев. Телеграфные столбы ещё стояли, но проводов на них не осталось. Даже обрывков.
И тишина. Даже собаки не лаяли. Зато трещало, догорая, сельпо. И ни души. О чём по рации доложились все наши наблюдатели.
– Начали!
Пригибаясь к земле, в высоком бурьяне брошенных огородов, бойцы спешили проскочить открытое пространство. Бронетехнику я пока решил не подводить.
– Не нравится мне всё это, – сказал я сам себе.
Треск, сноп искр и пламени