Мама вздохнула.
– Может, перестанешь дуться? Пожалуйста.
Сложно было подобрать фразу, способную заставить меня дуться еще сильнее, чем эта. Я против собственной воли нахмурилась.
– Я не дуюсь.
Мама посмотрела через застекленную террасу на озеро, потом снова на меня.
– Это лето будет довольно тяжелым для всех нас и без такого… поведения.
Я с силой закрыла ящик с приборами, чувствуя одновременно и вину, и раздражение. Я никогда не была любимицей мамы. Любимицей была Джелси – но мы всегда неплохо ладили.
– Знаю, ты не хотела сюда ехать, – сказала она уже мягче. – Но надо постараться, чтобы все получилось как можно лучше. Договорились?
Я выдвинула ящик и задвинула обратно. Мы провели в этом доме всего несколько часов, а у меня уже было такое чувство, будто я в тюрьме. И присутствие по соседству бывшего друга, который меня ненавидит и имеет на то все основания, только усиливало это ощущение.
– Я просто… – я запнулась, – не знаю, что тут буду делать все лето. И…
– Мам! – в кухню вошла Джелси. – Колыбелька по-прежнему у меня в комнате. И свет не включается.
– Наверно, Мерфи выкрутили лампочки тоже, – пробормотала мама, качая головой. – Пойду посмотрю. – Она направилась вслед за Джелси, положив руку ей на плечо, но на пороге кухни остановилась и обернулась ко мне: – Тейлор, об этом мы еще поговорим. А сейчас почему бы вам с Уорреном не съездить в город за пиццей? Боюсь, сегодня я вам ничего приготовить не смогу.
Мама и Джелси ушли, а я осталась на кухне еще на несколько минут, блуждая взглядом по выстроившимся на столе оранжевым флаконам с лекарствами. Потом пошла искать отца, ведь где бы он ни находился, Уоррен должен быть рядом с ним.
Я нашла обоих – в таком небольшом доме это оказалось делом нетрудным – за обеденным столом. Отец сидел в очках перед стопкой бумаг и ноутбуком, а Уоррен – с огромной книгой, глядя в которую он важно хмурился и делал заметки в блокноте с отрывными страницами из желтой линованной бумаги. Брат очень рано принял решение поступать в университет штата Пенсильвания и заниматься юриспруденцией, но, глядя на него, можно было подумать, что он уже партнер фирмы, получающий долю от ее дохода, и что учеба на юридическом факультете университета, не говоря уже о колледже, – для него не более чем пустая формальность.
– Эй, – сказала я, тыкая брата в спину, и села рядом с отцом, – мама велела съездить за пиццей.
Уоррен нахмурился.
– Мне? – Отец выразительно посмотрел на брата, и тот встал со стула. – Я хотел сказать, конечно. Как называется этот ресторан в центре?
Я повернулась к отцу, Уоррен тоже. У брата была фотографическая память, но именно отец всегда помнил важные вещи – события, даты, названия ресторанов, где подают вкусную пиццу.
– «Скромный пирог», – сказал отец, – если он не закрылся или не переехал.
– Я выясню, – сказал Уоррен,