От его прикосновения сердце радостно забилось, и Катя охотно повиновалась.
В доме Николая пахло пылью и запустением. Он поспешно и не очень ловко шарился по шкафам, пока наконец не вытащил длинный серый свитер и термоноски.
– Он тебе за платьице сойдет. Держи это и марш в душ! А, подожди. Выпей-ка, – Николай вытащил из бара пузатую бутыль и налил добрые полстакана бальзама. Катя понюхала напиток и поморщилась.
– Без разговоров. Просто пей и все.
Она подчинилась, поперхнулась, горячее тепло приятно разлилось по телу. Прижав к груди свитер, Катя ушла в ванную комнату. Положила сухую одежду на полку, подумала и вернулась к Николаю.
– Искупай меня? – сказала она и сама испугалась своей смелости.
Николай чуть не уронил только что налитый бокал и ошарашенно обернулся.
– Чего?
– Искупай меня? – повторила Катя уже уверенней, и хотя ее щеки стали пунцовыми, то ли от волнения, то ли от бальзама, глаза она не опустила.
– Да ты соплячка еще! Брысь в ванную, и без глупостей!
– Мне девятнадцать лет, я учусь в юридическом университете и я уже не соплячка! – крикнула она в ответ, чувствуя, как закипают слезы, – И я люблю тебя. Давно. Сам знаешь.
– Катя, ты дочь моего друга, я старше тебя на пятнадцать лет, и я не могу… ты для меня – ребенок!
– Ребенок?
Она одним движением стащила с себя кофту вместе с курткой. Разгоряченная, с прилипшими к обнаженным плечам длинными прядями волос, Катя рывком расстегнула тугой лиф, освобождая упругую нежную грудь.
Николай онемел. Как зачарованный, он смотрел на девушку, не в силах отвести взгляд. Наконец шумно выдохнул и сел. Выпил залпом содержимое бокала.
– Мне надо еще выпить, – пробормотал он, и уже хотел было направиться за добавкой, но прямо перед ним возникла Катя.
– Ты только не думай, что я шлюха. Я… я никогда не была и не буду ничьей, кроме тебя, – проговорила она и, опустившись на пол у кресла, пылающей щекой прильнула к его колену.
Пустой бокал выскользнул из подрагивающих разжавшихся пальцев и с глухим стуком упал на покрытие.
– Какого черта… какого же черта…
Он повернул к себе ее лицо и больно прижался лбом к ее лбу.
– Кать, я пьян, я очень пьян и я…
Девичья ладошка нежно коснулась колючей щеки, и Николай взорвался. Он целовал ее улыбку, и соленые от слез глаза, и руки, торопливо расстегивающие сорочку у него на груди.
Его ненасытные губы были горячими и жесткими.
Утром Катя долго боялась открыть глаза. Когда наконец это пришлось сделать, она увидела, что Николай, приподнявшись на локте, смотрит на нее. Поежившись, девушка натянула повыше плед. Она знала наперед, что произойдет дальше. Николай станет извиняться и сожалеть, скажет, какую страшную ошибку они совершили, сошлется на алкоголь, быстро оденется и выйдет в кухню, чтобы не видеть, как одевается она.
– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне.
Ее глаза широко