Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал,
И дух суровый византийства
От русской церкви отлетал,
Когда приневская столица,
Забыв величие свое,
Как опьяневшая блудница,
Не знала, кто берет ее,—
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
Эти стихи связаны с именем Бориса Анрепа, который покинул Россию в те годы, и тех, кому интересно было бы прочитать об этом стихотворении, я с удовольствием отсылаю к роману Анатолия Наймана «Поэзия и неправда», где, на мой вкус, содержится замечательный анализ этого стихотворения с отсылкой к книге пророка Исайи. Сейчас мы услышим запись части этого стихотворения, сделанной в последние годы жизни Ахматовой.
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Ну вот, а сейчас вы услышите эхо голоса человека. Назвать это записью в полном смысле слова трудно, голос записывался на восковые валики, и потом, спустя десятилетия, эти валики уже практически отполированные; из них нужно было вынуть этот голос. С Ахматовой это получилось, с Блоком просто не получалось десятилетиями, но потом наконец получилось тоже. Поэтому, пожалуйста, не у всех есть опыт, да, но это вот голос Ахматовой из 1920 года. Это стихотворение, и обратите внимание, она его читает от начала и до конца так, как оно было опубликовано в семнадцатом году.
Она прочитала в тот день три стихотворения: «Перо задело за верх экипажа», «Прогулку», и договорились, что она придет еще и запишется, но этого не случилось. Гумилев два раза записался. Когда Шилов, о котором я говорил, приехал сюда, в Комарово, в мае 65-го года записывать Ахматову, ему не хотелось ехать к ней с пустыми руками, ему хотелось, чтобы был какой-то предлог для разговора. И когда он договаривался с Ахматовой, он сказал: «Я привезу Вам Ваш голос, записанный в молодые годы». И он привез эту запись, которую вы сейчас услышите, и Ахматова взяла наушник, старшее поколение знает, что такое наушник, старый тот наушник, и поднесла к уху и стала слушать. И в это время Шилов сделал фотографию, она опубликована. Запись не произвела на Ахматову впечатления, то есть, может, и произвела, но она ничего не сказала.
Когда в тоске самоубийства.
Ну,