пока твои черты
наносит медленно, как раньше на пластину
фотостекла, покрытого волшебным серебром
коллодия и желатином.
И выдержка длиною в смерть нужна, —
– Не шелохнись! —
чтоб свет дошёл до дна
зрачка и памяти, лицо твоё оставил
во мне,
пока ты здесь,
лицо твоё оставил.
Winterreise
Франц Шуберт в исполнении Фишера Дискау
Зимний путь,
Фишера бас-баритон
до конца допой,
до последней станции
поезд по клавишам вторь ему, чёрным и серым,
«домой, домой»,
хроматическим «тон, полоутон, тон, тон»
фортепианным, шатающимся впотьмах
зимним звуком глухим
составов, суставов, обёрнутых войлоком.
Пьяного вдоль коридора шаги и неверный взмах
зажигающей спичку руки.
Подстаканник с видом Кремля, раствор
соды-Липтона, Ich
Liebe, Fischer, продолжь. Проходит длинный дозор ночных
проводниц, городов и деревьев, мелькает неверный узор
Дальних нот золотых.
Форточки
«Оставшись, зеркало, одно…»
Оставшись, зеркало, одно
ликует в опустелом доме,
как идиот, не зная кроме
себя, остриженный под ноль,
героев действия, всего
лишась. О, памяти не мука,
самодовольное вдовство —
ни облика,
ни сна,
ни духа.
Бесследной жизни торжество.
Не потому ли, замерев
в дверях, не смеет кинуть взора
последнего, «Иду!», ушелец,
что безобразное стекло
к лицу уже не вспомнит рифмы?
«Желание словом извлечь…»
Желание словом извлечь,
зацепить крючком за губу
глубинную рыбу —
Бога с белым пятном на лбу,
гибкой спиной и оловянным оком.
Благую весть
Иоанн ловил – не поймал,
Матфей не поймал. И днесь
и доныне, согбённые, у воды
молча сидят. У проруби
(у звезды
во льду) край зарастает. И рыба дремлет,
живот ко дну
прижимая.
Желание длит волну,
дуновенье времени,
дрожь в руке,
дрожь луча на пустом крючке,
удочки с небом вокруг неё
(белым – в знак пораженья).
Желание – житие,
расстояние между словом и рыбьим ртом,
оком бдящим и оком спящим,
между водой и льдом.
Ни поймать не дано,
ни отличить ловца
от ловимого. Рыбы и отраженья
склонённого к ней лица.
Приёмный покой
(несколько монологов)
Я знаю о себе ещё не всё —
причина шаткая.
О, несуществованье,
я