Сердце Скитальца отзывалось на сладостное звучание голоса то трепетом радости, то печалью, как струны арфы под пальцами поющей. Но вот последние звуки замерли в тихом рыдании.
Скиталец стоял, скрытый сотканной на станке тканью, весь трепеща, как листья тополя, и лицо у него стало белым, как тополиные листья. Желание увидеть лицо той, которая сейчас пела, охватило его с такой непреодолимой силой, что он схватил спадающую со станка прозрачную ткань и могучим рывком дернул. Она упала к его ногам золотыми струящимися складками.
VII. Тень в лучах солнца
Разорванная ткань упала – последний покров, скрывающий самозванку Хатор. Она упала, и прорвавшиеся золотые и пурпурные нити, свиваясь и струясь, легли вокруг ног Скитальца и вокруг ткацкого станка.
Прозрачная ткань была разорвана, завеса сорвана, труд погублен, вытканные с таким искусством картины любви и сражений уничтожены.
Но в серебристом сумраке алебастрового святилища он увидел Елену, невесту и дочь Тайны, прекраснейшую из женщин, к которой стремятся сердца мужчин всего мира. Она сидела, сложив руки на коленях и опустив голову, сияя красотой, которую воспели прославленные поэты, ради которой совершали высочайшие подвиги и величайшие преступления, рядом с которой любое чудо меркло. В ее голосе слышались отзвуки всех сладкозвучных женских голосов мира, в ее лице слились отражения всех прекрасных женских лиц, и сама ее переменчивая красота, как все считали, была рождена вечно меняющейся луной.
Елена сидела в кресле резной слоновой кости, лучезарная, в сияющем ореоле своих распущенных золотых волос. Белое одеяние падало к ногам мягкими складками, на груди мерцал звездный камень – рубин, рожденный в глубинах моря и тающий на солнце, но на груди Елены он не таял. С рубиновой звезды медленно стекали красные капли на ее белоснежное одеяние, падали и тотчас исчезали, не оставляя кровавых следов.
Она подняла голову, и Скиталец посмотрел на ее лицо, ее приводящая в трепет красота ошеломила его, он окаменел, как каменеют все мужчины, увидев это несказанное лицо.
Глаза Елены широко раскрылись, губы, на которых только что замерла песня, задрожали от страха. Так бывает с человеком, когда он идет лунной ночью один и вдруг встречает ненавистного врага, который давно умер, – призрак вернувшегося на землю, чтобы жестоко отомстить.
Ее ужас был так велик, что Скиталец тоже испугался. Что она могла увидеть в этом охраняемом тенями святилище, где были только он и она? Неужели сюда проник еще кто-то?
И тут он заметил, что взгляд Елены прикован к золотым доспехам, которые когда-то носил Парис, она смотрит на золотой щит с его гербом, на золотой шлем с опущенным забралом, которое скрывало не только глаза, но и лицо Скитальца… Наконец из груди ее вырвался крик:
– Парис! Парис! Парис! Неужели смерть потеряла свою власть над тобой? Неужели ты явился, чтобы снова увлечь меня к себе, на стыд и позор?