Елена Ханина родилась в семье врачей в Комсомольске-на-Амуре в 1948 году. Отец – Ханин Вульф Ильич, ныне покойный, военный врач, воевал, закончил войну в Берлине. Его мать и сестры были убиты немцами в Белоруссии, а брат погиб в бою за Сталинград. Вся сознательная жизнь поэтессы связана городом Рига, куда отца Елены перевели на работу. Там она закончила школу и медицинский институт. Не секрет, что у каждого поколения свой язык, свой взгляд на мир, своя историческая судьба, которую Елена Ханина облекает в приемлемую для своего поколения поэтическую форму. Стихотворение «Мне уже не суметь примириться…» красноречиво характеризует пройденный путь своего поколения в советское время – его взлёты и падения, надежды и разочарования: «пережили упадок и тление», всей своей жизнью отвергая и не соглашаясь с навешанными ярлыками «потерянное поколение» и «дети застоя».
Первые послевоенные годы поколения Елены Ханиной – годы восстановления и преодоления разрухи после окончания Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., наложили, вкупе с семейными традициями и жизненным укладом, свой отпечаток на образ мыслей, обостренное восприятие жизни и становление внутреннего мира поэтессы. От жизни на пределе человеческих сил и возможностей «поствоенное поколенье спасал сарказм». Наиболее полно и точно поэтесса отражает формирование у себя и своего поколения того особого восприятия мира и жизни в стихотворении «Хлестала жизнь кнутом по спинам».
На долю поколения Елены, сорокалетних, вступивших в пору зрелости, досталось быть свидетелем распада Советского Союза – когда, как по мановению волшебной палочки, братские республики «разделились разом» и вмиг исчезло понятие советского народа: «проснулись – нет советского народа». Канула в лету целая эпоха, вместившая в себя и восторги о жизни в стране, «где так вольно дышит человек», и страшные годы репрессий, когда в «исправительных» лагерях уничтожались и коверкались судьбы лучших представителей военных, ученых, священнослужителей, интеллигенции и культуры, где было к каждому «Клеймо приклеено: враги! И только ночь до полигона. Команда: „Пли! Стреляй по гаду!“»… Страшна и атмосфера того времени, и бежит «холодок по коже» от привалившего вдруг «счастья»:
А счастье в чем, а счастье где?
Забрали поутру соседа,
И комната его пуста,
Кастрюля супа на плите.
Но грозен окрик людоеда:
«На все ль готов? Не слышу!» – «Да!»
Эти строки, от которых содрогается душа, из стихотворения «Страх. Как жили в двадцатые и тридцатые годы в России» – дань памяти и своим дедам, и прадедам, и всем поколениям людей, «на своей шкуре» испытавших все те нечеловеческие условия жизни того времени. Болезненная тема продолжает свое звучание в стихотворении «Посвящается режиссеру Аскольдову, создателю