Сознание, исполненное страха Божьего, движется не по прямой, а по извилистой кривой, по таинственным лабиринтам жизни с неторопливостью древесных стволов и ветвей. Оно (сознание это) чувствует свою задачу как бы в тайной ощупи живого, в слиянии с ним. Только бы не потерять связь с Неведомым, не сознавать «слишком много».
В природе очень редки прямые линии: черта горизонта, отвес скалы или соснового ствола. Эти редкие прямые особенно значительны на фоне бесчисленных кривых. Они появляются как внезапная стрела, как перст Божий, направленный туда, где обрывается всякая линия, всякий предмет. И это соотношение линии (предмета) с Беспредметным (пустым) и дает поразительное чувство значительности, ощущение присутствия невидимого Духа. Линия обрывается, но жизнь длится. Перед глазами пустота, но она наполнена. Линия (частность) ведет в Целое, во Всецелость.
Эта тайна соотношения между предметом и пространством, между предметом и Всецелостью потрясает нас в линиях храмов, гор, скал. Нет ничего общего между такими органическими прямыми и нашими коробками, большими и малыми, наставленными безо всякого соотношения с пространством и друг с другом в современном городе.
…Мы так давно обогнали
Медлящих проводников в вечность… и так одиноки
Рядом друг с другом, друг друга не зная.
Путь наш не вьется, как тропки лесов и потоки,
Дивным меандром. Он краткость, прямая…
Это сказал Рильке в «Сонетах к Орфею» (ч.1, сонет № 24. Перевод З. Миркиной). С ним перекликается Тагор: «Ум, весь состоящий из одной логики, подобен ножу, состоящему из одного лезвия: он ранит в кровь руку, берущую его».
Безоглядная логика, смертоносная логика… Дьявол – логик. Он не верит в цельность мира. Все у него дробится, рассыпается на части. Разве можно увидеть глазами, выделить вовне то, чему ты причастен? «Ты невидим, потому что Ты – зрачок моего глаза», – сказал Тагор о внутренней первопричине жизни. Ее не постигнешь умом… Слишком много сознания – это, пожалуй, глупость…
Испытать страх Божий, остановиться в страхе перед умонепостигаемым, но ощущаемым – вот начало премудрости. Увидеть собственную границу. «Я знаю только то, что я ничего не знаю»…
Герои-теоретики Достоевского забыли о страхе Божьем; больше того: они глядят на него свысока, с презрением. Раскольников уверен, что превосходит Соню умом. Ее душу он чувствует, но в понимании жизни она кажется ему ничтожно слабой. Ее «глупая» вера, конечно же, от ее простоты и невежества. «Так ты очень молишься Богу-то, Соня? – спрашивает он. – А тебе Бог за это что делает? – Все делает, – прошептала Соня».
Не похоже ли это Сонино «все» на Фаустов ответ Мефистофелю: «В твоем «ничто» я мыслю