Зона вне времени. Майра Асаре

моего поведения. До сих пор вела себя хорошо, грехов, т.е., нарушений у меня нет, и вообще отношения со всеми нормальные. Если получится так держать, могу надеяться на т.н. «условно-досрочное освобождение». Вместо пяти лет обойдусь какими-нибудь тремя и парой месяцев. Однако все это впереди, пока что продолжаю торчать в изоляторе. Не понимаю, неужели мой приговор от центра города до Ильгюциемса идет пешком через Зилупе, или как оно у них там делается?

      Все остальное нормально и хорошо, стараюсь, по большей части, не унывать, и это мне удается. Всегда найдется, чего поделать, поэтому нет времени грустить и «крыша не едет» :)…

      …Снова стану ждать Твоих писем, очень. Твои письма мне очень нравятся, и я буду еще писать.

      Очень люблю – М.

      P.S. Как Твои волосы – уцелели после всех проведенных Тобою экспериментов?

      Петелька к петельке

1

      Что они делают, когда окончен концерт? – Прощаясь у выхода,

      галантно шляпами машут, прежде чем разойтись, и музыка –

      звучит ли она в их шагах или плещется в светлых платьях

      и тех скупых фонарях, что затеплил вечер? И тенор –

      хлопнет кружку в кругу друзей или стопарь в одиночестве,

      в барчике, исполненном тишины, где печальная муха

      бродит по стойке, и баритон – сев в свою ласточку,

      помчит домой, обнимет жену, поглядит в телевизор, примет

      таблетку и ляжет спать, перед сном

      недвижно уставившись в потолок, и никто

      никогда не узнает, что он там видит, или же

      все они долгой цепочкой по крышам, мостам

      и башням города – петь a capella со звездами.

2

      Некая рижская радиостанция выслала в ночь

      погулять саксофон – он сон мой надрезал и,

      вылизав рану горячим голубым языком,

      смеялся – попробуй сама, как ходят безногие,

      я мир из фу-фу строю снова, всё из голубого,

      ты мне будешь должна! С полпути, на пороге,

      он сгреб меня, мокрой заплаканной курицей

      бросив в окно – ты там глянь, не пора ли

      пробовать воздух, что в чреве моем

      стал стоном, смехом, всхлипом и крыльями?

3

      Не слышала ничего, что щемило бы круче

      одинокого насвистывания в ночной тиши –

      словно зов, не верящий в отзыв, как простая

      такая весть – эй, слышишь, я здесь,

      я тот, кто свистит, сам-с-усам, у меня есть

      свирелька, свистулька, меня не увидишь,

      не потрогаешь, не пожалеешь, я сам, ничего

      мне ни дашь, ни возьмешь, вот сердце только

      попридержи, я ножонкой сучу, по камушкам-

      мушкам стучу, на макушке шапчонка, ау,

      зову – не отзывайтесь, в осторожных кустах

      придорожных возня – такова моя песенка,

      есть я – нет меня, ух ты, сам себе сирота

      я и матушка, вот не грусти только, я

      крестный отец слепому туману, лодкам

      в