e. Дом на Яузе
Первая утренняя мысль была немедленно ехать к Лави и попытаться её повидать, хотя бы передать записку и букет цветов.
– Нот, ты знаешь фамилию Лави, её цивильное имя? – телефонная трубка прилипла к вспотевшей руке.
Слушая сонный голос друга, Сва едва сдерживался от нетерпения.
– А что ты надумал?
– Хочу к ней в больницу поехать.
– Вряд ли получится.
– Почему?
– Я слышал, к тем, кто там, только близких родственников пускают.
– А друзей, самых близких?
– Не уверен. Ты когда-нибудь бывал в таких заведениях? То есть, навещал кого-то?
– Нет.
Нот вздохнул:
– Лучше для начала с её бабушкой посоветоваться, она-то к Лави точно ходит.
– К чёрту бабушку! Лави там загибается! – сорвался Сва, но тут же опомнился. – Прости.
– Ты хоть представляешь, где больница?
– Нет, подскажи! Где-то на Яузе, ты говорил.
– Да, надо на метро до Преображенки ехать. А в каком она отделении? Ты же не знаешь.
– Разберусь. Спрошу у кого-нибудь, у главврача, не важно.
– Это ведь женское отделение, вряд ли тебя туда пустят.
– Она же не среди буйных. Неужели нельзя букет цветов передать, издалека пару слов сказать? Это же бесчеловечно. Каково ей там, представь!
– Предельно тяжело, что говорить… Сва, дорогой, раз надумал, поезжай, вдруг получится. А когда вернёшься, позвони. Нет, я сам тебе позвоню. Записывай имя и фамилию!
Сва захлопнул блокнот и тут же оборвал разговор:
– Спасибо, пока!
Целый час в центре Москвы он искал свежие цветы. Шёл январь, и до грузин с мимозами было ещё далеко. На улицах порхали редкие снежинки. Лишь в одном цветочном магазине ему, что-то разглядев в лице, вынесли комнатную фиалку –бледно-голубую, трепетавшую в маленьком горшке. Неся цветок за пазухой, словно котёнка, Сва замедлял шаги и время от времени дышал на лепестки, оберегая от мороза. В метро расстегнул куртку, взял фиалку на руки и попытался уловить её запах. Пахло землёй – весенней, только что оттаявшей. Улыбнулся, отгоняя печаль:
– Принесу ей первую проталинку – в знак надежды, пусть не с подснежником, а с фиалкой.
Как найти психбольницу, подсказал полис и внимательно проводил взглядом. Сва бродил между корпусами, глядел в незрячие, зарешёченные изнутри окна. Впервые в жизни был он в подобном месте. Отовсюду веяло тихой неведомой жутью, казалось, вот-вот из-за оконных стёкол, из дверей, из-за угла раздадутся душераздирающие крики. Между зданиями потерянно ходили по снеговым тропинкам одинокие люди, а прямо навстречу шла женщина в шубе, её голова была нелепо закутана в шаль. Она остановилась, повернула к Сва лицо со страдальческими, слёзно-серыми глазами в коричневых глазницах и спросила:
– Скажите, когда наступит весна?
– Э-э… – замялся Сва, испуганно вглядываясь в странное лицо.
– Вы тоже не знаете. Никто не знает.
Она