Двойник. Жозе Сарамаго

человека, то им, понятно, хочется узнать друг о друге как можно больше, а имя – это первое, что обычно спрашивают, оно как дверь, в которую можно войти. Тертулиано Максимо Афонсо прокрутил пленку до конца, там находился список второстепенных исполнителей, он не помнил, указаны ли в нем также их роли, нет, не указаны, а имена, их было много, приведены в алфавитном порядке. Он рассеянно взял коробку от видеокассеты и еще раз посмотрел, что на ней написано и изображено, улыбающиеся лица исполнителей главных ролей, краткое содержание фильма, а в самом низу, мелким шрифтом, технические данные и дата выпуска. Прошло уже пять лет, пробормотал он и вспомнил, что то же самое сказал ему его коллега-математик. Целых пять лет, повторил он и внезапно снова почувствовал какую-то необычность, но теперь это уже не было ощущением чьего-то неосязаемого, таинственного присутствия, теперь это было нечто конкретное, доступное документальной проверке. Трясущимися руками он стал выдвигать и задвигать ящики, вытряхнул из них на стол конверты с негативами и фотографиями и в конце концов нашел то, что искал, свой собственный портрет пятилетней давности. У него были усы, другая прическа и более худое лицо.

* * *

      Тертулиано Максимо Афонсо и сам не мог бы с уверенностью сказать, принял ли его в свои милосердные объятия сон после того ужасающего открытия, каким оказался для него факт существования, возможно в том же городе, еще одного человека, который, судя по лицу и фигуре, был его точной копией. Тщательно сравнив свою сделанную пять лет назад фотографию с показанным крупным планом лицом дежурного администратора и не найдя между ними никакого различия, даже самого незначительного, хоть бы малейшей, едва заметной морщинки, которая имелась бы у одного и отсутствовала у другого, Тертулиано Максимо Афонсо бросился на диван, именно на диван, а не в кресло, слишком малое для того, чтобы сдержать одолевавший его физический и нравственный разлад, и, сжав голову руками, чувствуя, что нервы у него окончательно сдали, а желудок сводит судорогой, попытался привести в порядок свои мысли, вырвать их из хаоса эмоций, бушевавших в нем с того самого мига, когда память, бодрствовавшая помимо его воли за закрытыми веками, безжалостно прервала его первый и в ту ночь единственный сон. Более всего меня смущает не то, что этот тип так на меня похож, думал он через силу, что он является моей точной копией, моим, так сказать, дубликатом, ведь бывают же близнецы, двойники, такие повторения знают все биологические виды, в том числе и человек, и вполне мог произойти, я не уверен, я всего лишь высказываю гипотезу, какой-нибудь сбой, ошибка в генетическом коде, в результате чего на свет появились два генетически не связанных друг с другом, но абсолютно одинаковых существа, меня пугает другое, а именно то, что пять лет назад я был таким же, как он в то же самое время, даже усы у нас у обоих имелись, и что теперь, по прошествии пяти лет, сегодня, в этот предрассветный час, в эту самую минуту, наше сходство продолжает быть полным