Высокий голос Тузикова утонул в ребячьем гвалте, доносившемся из коридора, а мы, озадаченные известием о визите к директору приюта милиционера, продолжили утренний туалет.
За завтраком Гришка Захаров из соседнего отряда сообщил нам еще одну странную новость. Будто ребята несколько вечеров подряд видят, как рядом с приютом появляется всадник в длинном черном плаще на вороной лошади. Всадник всматривается в лица детей, входящих и выходящих из ворот приюта, словно ищет кого-то.
–Может это те самые злобные горные карлики? – осторожно спросил Гришку Мотька, памятуя о давнем разговоре водопроводчиков у водокачки.
–Нет! – отмахнулся Захаров. – Те должны быть маленькими, а этот – здоровый! Даже больше Матвея Петровича! А лошадь под ним, говорят, что твой слон!
Я вдруг представил себе лошадь с хоботом и большими ушами, и мне отчего-то стало весело.
–Зря смеешься, – сказал мне Гришка. – А вдруг это он тебя ищет!
–Я-то ему зачем понадобился?
Гришка лишь пожал плечами и принялся уплетать за обе щеки манную кашу с маленьким масляным глазком посредине…
Урок географии стоял в расписании наших занятий третьим по счету. Притихшие, мы вошли в класс и сели за парты, отражавшие своей зеркальной полированной поверхностью яркое солнце, бившее в высокие окна. Санька почему-то задерживался, и мы стали догадываться, что наш друг готовится к осуществлению своего, одному ему известного плана. Возможно таинственная Санькина задумка и могла спасти от краха нашу успеваемость, однако с каждой минутой в это верилось со все большим трудом.
В коридоре прозвенел звонок. С минуты на минуту в класс должна была войти географичка Глафира Серафимовна – рослая и властная пятидесятилетняя женщина с высокой седой шевелюрой, в узких золотистой оправы очках на мясистом носу, считавшая свой предмет самым главным в школе. Поговаривали, будто ее побаивался сам Матвей Петрович Сердюк, знавший географию немногим лучше нашего и искренне считавший, что Гибралтар находится там же, где и Байкал, а пустыня Сахара от того так называется, что в ней растет сахарный тростник.
В коридоре за дверью класса послышались торопливые шаги. Вот дверь распахнулась и в класс влетел Санька Свист, неся в одной руке портфель, а в другой длинную картонную коробку. Едва он занял свое место, как в класс вошла Глафира Серафимовна. Вернее она даже не вошла, а вплыла, едва не задев своей высокой прической за верхний край дверного проема. Оказавшись на середине класса, Глафира Серафимовна, словно большой океанский лайнер медленно развернулась к ученикам лицом, прикрыв своей спиной физическую карту мира, прикрепленную к доске, и свысока посмотрела на нас. Выражение ее бледного напудренного лица не предвещало нам ничего хорошего. А последовавший за этим ее монолог развеял последние крохи наших слабых надежд на благополучный исход урока.
–После