Владимир Кёппен. Ученый, посвятивший жизнь метеорологии. Эльза Вегенер-Кёппен

Такие промежуточные подходы очень важны, однако они не признаны в полной степени. Позднее это же случится и со мной, когда на моей работе будет стоять неофициальное клеймо: «Метеоролог». После смерти отца, в 1864–1866 годах, Теодор был моим сердечным другом и отеческой фигурой, и именно ему я обязан выпавшей на мою долю возможностью поехать в Германию. Еще в 1864 году мама написала в своем письме следующее, отвечая ему. «Я, дорогой Теодор, не позволю себе обсуждать те замыслы об учебе в Германии, которые засели у тебя в голове. Человек может учиться где угодно, главное – не пренебрегать средствами, которые оказываются в его распоряжении… Я лишь желаю Володе благополучия и готова сделать все, чтобы эта мечта стала явью».

      Сестрица Натали же встретила эти планы с воодушевлением: «Неужели ты и в самом деле будешь учиться в Гейдельберге?»

      Она писала о Винбергах, которые проводят там зиму. «Как же поднимается аппетит! Прямо слюнки текут! Подумать только, такая возможность вдруг стать мужчиной и броситься в бездонный омут величественных тайн науки! Мне кажется, из меня мог бы выйти неплохой студент. Мы тоже туда хотим! Жди нас следующей весной!»

      Конечно, эти планы продвигались не так уж быстро. Пока что я все еще был в Петербурге, и моя тоска по дому наряду с сомнениями в собственных силах, побудившими меня подвергнуть мои способности какому-либо испытанию, подтолкнули меня к изучению климата юга России и Крыма, а также дождей и ветров Таврии. Среди бумаг отца я нашел записку, согласно которой он передал метеорологические наблюдения доктора Милхаузена, сделанные им в Симферополе, результаты наблюдений свои и Натали, а также записи из дневника нашего друга Н. Ф. Гротена о числе дождливых дней в селе Ени-Сала под Симферополем академии, откуда они, в свою очередь, попали в Главную физическую обсерваторию. В ноябре 1865 года я решил – при этом я с радостью могу отметить, что моя «дурость» пошла на спад, – связаться с обсерваторией, чтобы осведомиться на предмет записей. Из-за моей робости в обхождении с незнакомыми людьми моя мама обратилась ко мне вот с таким призывом в одном из своих августовских писем. «Отбрось эту несчастную застенчивость в сторону и общайся с людьми свободно и доверительно. Да, мой мальчик, над этим тебе придется усердно работать: в самом деле, чего стоят все знания мира, если ими ни с кем не делиться, и каков прок от интересов вне общения с людьми? Тебе придется осознать это и немало поработать над собой».

      Собравшись с духом, я направился в Главную физическую обсерваторию. Кемц, назначенный на должность ее начальника по окончании долгого междуцарствия, наступившего после смерти Купфера, обрадовался возможности найти соратников из числа студентов, и потому я ушел от него в состоянии душевного подъема и нагруженный бумагами. Я сразу же принялся за работу, а Теодор подарил мне на Рождество копию «Метеорологических очерков» Э. Э. Шмидта, которую я основательно изучил. За образец я взял работы Кемца, представленные