– Как чего? Здесь трасса пройдет, а твой участок под снос планируется.
– Э-э-э, – начинал канючить хозяин, – давай-ка поверни немного левее.
И он приносил выкуп – корзину с дюжиной бутылок молодого терпкого вина.
Хранилось оно во дворах в зарытых под землей больших амфорообразных глиняных бочках. Каждая из них наполнялась при рождении ребенка, а впервые откупоривалась по достижении им совершеннолетия и тогда становилась его собственностью.
В общежитии нам было выделено несколько комнат. Рядом жили строительные рабочие, большинство которых были женщины, в основном русские, приехавшие на заработки из сельских районов Краснодарского и Ставропольского края.
Это были молодые здоровые деревенские девки, шумные, веселые, заводные. С одной из них, некой Клавой, я потерял невинность (об этом в III-ей части)…
Четвертая, преддипломная, практика была не менее интересной и поучительной, она проходила на бетонных блоках водосливов и картах намыва земляной плотины строившейся Сталинградской ГЭС. После практики мы вчетвером на небольшом пассажирском теплоходе отправились из Сталинграда в Ростов-на-Дону по недавно введенному в строй Волго-Донскому каналу.
В те времена у его восточного конца еще высился гигантский железобетонный “Отец родной”, и в голой полынной степи над шлюзовыми воротами вздымали копыта железобетонные кони. А края мелководного Цимлянского водохранилище, разлитого в верхней части каскада шлюзов, уже цвели зеленой ряской и зарастали камышом.
В период нашего многодневного плавания нам встретился, может быть, один или два корабля – охотников пользоваться каналом не было. Зато на проложенной рядом железной дороге вовсю гудели паровозы, путь которых от Сталинграда до Ростова-на-Дону вместо целой недели по каналу занимал всего несколько часов.
Так что это очередное осуществление “планов партии и народа” тому самому народу и его “социалистическому народному хозяйству” нужно было, как корове серебряные серьги или дворняге бархатные штаны.
Кажется, именно тогда я впервые посмел усомниться в правдивости правд, всю жизнь втюривавшихся нам чуть ли не с октябренского возраста.
Свобода, равенство, братство – подслащенная лапша, вешавшаяся на уши глупым наивнякам. Какая, к черту, свобода, какое равенство, какое братство?
Вот попробуй, дай толпе волю, разнесет она все начисто, лишь сильная власть способна обеспечить людям безопасность и спокойствие. Сколько же раз нужно убеждаться, что свобода и вседозволенность почти всегда оборачивается битьем витрин, грабежом, поджогами, убийствами. А какое равенство может быть между пьяным бомжем, валяющимся в подворотне, или скандальной торговкой с одесского привоза и компьютерным аналитиком, создающим математическую модель полета на Марс? Точно также и никакого истинного братства нигде нет