Но вот что я поняла про «уехать насовсем»: вернуться не получится. Я не знаю, что дальше делать с Кули-Ридж, а Кули-Ридж не знает, что делать со мной. Годы лишь увеличивают расстояние.
Как ни стараешься вернуть все в фокус, почти никогда не получается. Эверетт просил: «Расскажи о своем доме, расскажи, как ты росла, расскажи о семье», – а перед моим мысленным взором неизменно возникала карикатура. Городок-игрушка с плаката из тех, которые ставят на въезде. Застывший миг. Я перечисляла факты: «Мама умерла, когда мне было шестнадцать; город – он маленький, расположен возле леса; у меня есть старший брат».
Даже на мой взгляд, звучало бедно и плоско. Не ответ, а поляроидный снимок – мутнеющий, выцветающий с краев; контур города-призрака, населенного призраками.
А вот же: достаточно Дэниелу сказать по телефону: «Придется продать дом», – и у меня земля из-под ног плывет. Достаточно ответить: «Еду домой» – и по застывшему снимку, начиная с краев, идет рябь, и цвета оживают. Мама прижимается щекой к моему лбу; Коринна раскачивает кабинку чертова колеса – легонько-легонько, а кабинка-то на самом верху. Тайлер балансирует на древесном стволе, что повалился через реку, мостом вытянувшись между нами.
«Об этой девушке», – написал папа; и вот ее смех смущает мое сердце.
«Мне нужно с тобой поговорить. Об этой девушке. Я ее видел».
Через час, а может, и через миг папа, наверное, забыл о письме. Отложил запечатанный конверт, и чужие руки нашарили его на тумбочке, или под подушкой, и нашли мой адрес в личном деле. Но что-то ведь послужило толчком. Какое-то воспоминание. Идея, затерянная в синапсах папиного мозга; вспышка-мысль, которой нет выхода.
Вырванная страница, почерк с наклоном, мое имя на конверте…
И вот некий осколок, что давно засел у меня в голове, срывается с места. Ее имя – как эхо, терзающее того, кто заперт на дне ущелья.
Коринна Прескотт.
Папино письмо, в сложенном виде, в моей сумочке. На моей подкорке. В последние недели, стоило сунуть руку в сумку за ключом, я натыкалась на конверт, на острый угол конверта, и видела ее всю: бронзовые волосы ниже плеч, запах мятной жвачки, шепот на ухо.
«Об этой девушке». За глаза Коринну называли «этой девушкой». Ясно, что папа имел в виду именно ее.
Последний раз я ездила домой на машине больше года назад. Дэниел позвонил и сказал, что папу нужно устроить в заведение. У меня не было денег на авиабилет – когда покупаешь не заранее, получается дорого, и я такого себе позволить не могла.