Я удивился, но тотчас же ответил:
– Нет.
Что-то в звуке его голоса подсказало мне, что надо держаться настороже. Я пристально посмотрел на него. У меня создалось ощущение, что я встретился с разбойником в лесу, но ведь в данной ситуации этот юноша не мог потребовать у меня кошелек или убить меня, – ничего такого, что таило бы для меня реальную угрозу и вынуждало бы защищаться.
– Вы говорите – нет, – сказал он мрачнее тучи, – но я слышал.
– Что вы слышали? Здесь какое-то недоразумение, – возразил я, ничего не понимая. Я не сводил глаз с его лица, которое потемнело, как небо перед грозой: тени набегали на него и сгущались перед близкой вспышкой. – Я не открывал рта в вашем присутствии, – заявил я раздраженно.
Этот нелепый разговор начинал меня злить. Теперь я понимаю, что в тот момент готов был ввязаться в драку – самую настоящую драку, когда в ход пускают кулаки. Я пытался подавить в себе агрессию. Нет, парень не угрожал мне, я, конечно, преувеличивал опасность. Наоборот, Джим был поразительно пассивен, только всем корпусом подался вперед, и, хотя он не производил впечатления человека слишком крупного, мог, тем не менее, легко проломить стену. Однако я подметил и благоприятную деталь: Джим будто бы глубоко задумался и поколебался в своем прежнем мнении – я принял это как дань моему неподдельно искреннему тону. Мы постояли друг против друга. В зале суда разбиралось дело о побоях. До моего слуха донеслись слова: «Буйвол… палка… сильный страх…»
– Почему вы все утро на меня смотрели? – наконец спросил Джим, поднял глаза и снова потупился.
– Вы полагали, что все будут сидеть с опущенными глазами, щадя ваши чувства? – отрезал я, не желая покорно выслушивать его странно-нелепые выводы.
Он опять поднял глаза и на этот раз прямо посмотрел мне в лицо.
– Нет. Так и должно быть, – произнес он, словно взвешивая эти слова. – Так и должно быть. Я сознательно на это иду. Но только, – здесь он заговорил быстрее, – я никому не позволю оскорблять меня вне суда. С вами рядом шел какой-то человек. Вы беседовали с ним… о да, я все прекрасно знаю. Вы говорили с ним намеренно громко, чтобы я слышал…
Я заверил его, что он ошибается. Я понятия не имел, как такое могло произойти.
– Вы думали, что я не решусь ответить на ваше оскорбление, – заявил парень с легкой досадой.
Я успел так заинтересоваться этой сценой, что подмечал малейшие нюансы в речи своего оппонента, но по-прежнему ничего не понимал. Однако что-то в словах Джима, а может, интонация, с которой он говорил, побудило меня отнестись к нему снисходительно. Неожиданная стычка вдруг перестала меня раздражать. Произошло какое-то недоразумение, и Джим обиделся, только и всего. Мне не терпелось поскорее исчерпать этот инцидент, как не терпится человеку оборвать непрошеное и тягостное признание. Забавнее всего было вот что: предаваясь всем этим соображениям высшего