Перстень царицы Савской (сборник). Генри Райдер Хаггард

настоял на своем, тем более что Шадрах, казалось, был польщен таким расположением со стороны человека, еще недавно бывшего его врагом. Что касается меня, я придерживался мнения, что если бы мы, четверо европейцев, шли рядом, то в случае вражеского нападения в непроглядной мгле нас еще быстрее оттеснили бы от верблюдов и груза, который мы ценили не меньше, чем свои жизни.

      Солнце давно закатилось, небо заволокла тьма, поднялся ветер и полил дождь. Мы вышли из заброшенного города на прежнюю дорогу и бесшумно двинулись к огням Хармака, которые сверкали впереди чуть левее от нас. Пройдя часа три, мы очутились напротив городских огней, а справа показались какие-то другие источники света. До сих пор все обстояло благополучно: об этом нас извещал головной проводник, а мы шепотом передавали его сообщения дальше по цепочке. Внезапно блеснула вспышка, и по всей колонне пронесся приказ: «Стоять!» Мы замерли, один из шедших впереди абати пробрался к нам ползком и объявил, что на дороге замечен кавалерийский отряд фангов. Мы принялись совещаться, как поступить. Шадрах приблизился к нам и сказал, что надо немного подождать, и фанги удалятся сами. Он полагал, что они появились чисто случайно, возможно, потому, что идет подготовка к большому празднику в стенах города. Шадрах попросил нас соблюдать тишину. Мы набрались терпения и стали ждать.

      Я, кажется, забыл упомянуть, что во избежание непредвиденных обстоятельств Фараона мы везли в большой корзине. Он уже не раз путешествовал в ней, когда был утомлен, а сама корзина висела на боку у верблюда Оливера Орма. Пес спокойно лежал в ней, пока Шадраха не угораздило приблизиться к капитану. Почуяв врага, Фараон начал громко лаять. Вмиг все смешалось. Шадрах бросился назад в арьергард. Свет впереди начал стремительно приближаться, направляемый в нашу сторону. Передние звенья каравана дрогнули и сошли с дороги: и проводники, и верблюды.

      Капитан, сержант и я в темноте очутились друг подле друга, но Хиггса с нами не было. Вдалеке послышались грубые голоса и возгласы на непонятном языке. Внезапно началась гроза, и при вспышке молнии мы увидели профессорского верблюда, которого нельзя было спутать ни с каким другим животным, потому что он имел белый окрас и держал голову как-то по-особенному, наклонив ее набок. Так вот, верблюд Хиггса стоял в десяти шагах от нас, между нами и дорогой, и на его спине сидел человек, но не профессор. Мы поняли: с Хиггсом что-то случилось, и встревожились за него.