Мы отмерили небольшим стаканчиком, который лежал у меня в кармане, ровно три одинаковые порции воды. Каждому из нас хотелось выпить целый галлон, а довольствовались мы тремя-четырьмя глотками, но это были чудодейственные глотки: мы снова обрели человеческий облик.
Поднявшись на ноги, мы огляделись и заметили, что окружающий пейзаж сильно изменился. Там, где раньше на сотню футов возвышались холмы, теперь тянулись равнины, а там, где прежде лежали равнины, вздымались холмы. Уцелел только тот холм, на котором мы лежали, потому что он был выше других, а его песчаная поверхность – плотнее. Мы попытались определить по солнцу, в какой стороне расположен оазис Зеу, но не смогли: наши карманные часы остановились, и мы не знали, который теперь час и в каком месте неба должно быть светило. Во всей пустыне не было ровно ничего, что указало бы нам, куда держать путь.
Упрямый профессор, как всегда, заспорил с Ормом, куда нужно идти, чтобы вернуться в оазис, – направо или налево. Оба они с трудом соображали и были не в состоянии серьезно обсудить положение. Пока они горячились, я присел на песок и заставил себя спокойно подумать. Вдали я увидел неясные формы и принял их за те самые холмы, про которые жители Зеу говорили, что оттуда приходят львы. Однако я тут же поймал себя на мысли, что это могут быть и совсем другие холмы.
– Послушайте, – сказал я друзьям, – если львы обитают на этих холмах, значит, там есть вода. Попытаемся дойти туда; авось, по дороге увидим оазис.
Вот так и начался наш суровый поход. Львиная шкура, которая спасла наши жизни во время песчаной бури, стала твердой, как доска, и мы бросили ее, но винтовки взяли с собой. Весь день мы тащились вверх-вниз по склонам дюн, иногда останавливаясь, чтобы сделать глоток воды, и не переставая надеяться, что с вершины следующего холма увидим отряд, руководимый сержантом Квиком, а затем и оазис. Один раз мы воочию разглядели его, зеленый и сияющий, на расстоянии не более трех миль, но когда доползли до вершины холма, за которым, как мы верили, находится оазис, то убедились, что это лишь видение, и впали в отчаяние. Людям, умирающим от жажды, такой мираж в пустыне казался безжалостной насмешкой судьбы.
Наконец наступила ночь, горы были еще далеко. Мы обессилели и опустились на песок. Нам пришлось лечь лицом вниз, потому что наши спины были так изранены песком и опалены солнцем, что мы не могли лежать на них. К этому времени вода у нас почти закончилась. Внезапно Хиггс что-то сказал и вытянул руку. Мы посмотрели в том направлении и на расстоянии не более тридцати ярдов четко различили выделявшееся на фоне неба стадо антилоп, которые передвигались по хребту песчаной гряды с одного пастбища на другое.
– Стреляйте, – прошептал профессор, – я промахнусь и только спугну их.
Бедный Хиггс! Он впал в такое ужасное отчаяние, что сделался скромен. Мы с Оливером поднялись на колени и вскинули ружья, но за это время все антилопы, кроме одной, успели скрыться. Та, что отстала, плелась