Я молчала, скованная неожиданностью и страхом.
– Чего не открывала, я тебя спрашиваю? – продолжал он импровизированный допрос. – Тут, между прочим, комната свиданий.
Мелкие за его спиной гаденько захихикали.
– Вот-вот. Свиданий, – под одобрительное блеяние продолжал он. – Сюда приезжают бабы к нам на случку. Хорошие бабы, между прочим, привозят…
Он щёлкнул пальцами, и прихлебатели мгновенно выставили на стол початую бутылку водки и два гранёных стакана. Солёный огурец они положили прямо на покрытую тусклым пластиком столешницу, и от него сразу покатился тоненький ручеёк. Верзила наполнил стаканы водкой и протянул один мне. Я отстранилась. Тогда он грязным пальцем свободной руки указал на меня и рявкнул:
– Взять!
Налетевшие с двух сторон прихлебатели заломили мне руки за спину, а верзила, обойдя стол, схватил меня за волосы и запрокинул голову.
– Пей, сука!
Водка обжигала рот, губы, горло, текла по шее и дальше, смачивая рубаху и холодя соски.
– Держите, не отпускайте.
Он прошагал к двери и закрыл её на засов. Потом подошёл ко мне и, задрав мне веки, заглянул в глаза.
– Мало. Надо ещё.
С этими словами он взял со стола другой стакан и стал вливать его содержимое мне в рот. В этом стакане водка уже не имела ни запаха, ни вкуса, словно вода, и всё, что происходило потом, было как будто не со мной.
– Вы будете писать заявление?
Плохо выбритый морщинистый капитан склонился надо мной. Сквозь тяжесть, осевшую у меня в голове, я увидела фуражку, родимое пятно на его виске и потолок с жёлтыми разводами.
– Заявление?
Верзила, прикованный к двери наручниками, хмыкнул.
– Какое заявление, начальник! Она нас в гости позвала, водки за наш счёт нажралась и всем троим дала. А мы-то за что должны отвечать?
Комендантша, подпирая дверь, смотрит на меня и скалит белые акульи зубы.
– Я предупредила её, чтобы в комнату не пускать посторонних. Но эта… Сама им всё пооткрыла! Видно, по мужику соскучилась.
– Так вы будете писать заявление?
Заскорузлыми пальцами капитан неловко складывал бумаги в жёсткую папку. Повернув ко мне своё изрытое годами лицо, он повторил ещё раз:
– Будете?
Я лежала на равнодушной железной койке, прикрытая спущенной полотняной рубахой. В голове сидел тяжёлый туман, а между ног – чужая саднящая боль.
– Ну, как знаете.
Капитан поднялся со стула и, оборотясь к верзиле, сказал:
– А ты у меня всё равно пойдёшь по возврату. «Подвигов» на тебе уже… Так что – статьёй больше, статьёй меньше.
– Это смотря какая статья, начальник! – ощерился верзила и подмигнул комендантше, которая расплылась в ободрительной улыбке.
Проходя мимо, он попытался потрепать меня по щеке, но капитан