– Ох, не знаю, как с вами и быть.
Дежурная Вера Игнатьевна (если верить тому, что написано у неё на халате) машинально поправила высокую соломенного цвета причёску.
– Но ведь у вас как будто свободно…
– Сейчас-то свободно. А ну как курсы повышения нагрянут? Должны заезжать на днях. Их-то я просто обязана поселить.
– Если нагрянут, я съеду.
– Все вы так говорите. А сами побежите в дирекцию жаловаться.
Я упаковываю свою «физию» в самое жалобное выражение, при этом не забывая исподтишка наблюдать за Верой Игнатьевной. Мой цепкий взгляд отмечает в её лице ожесточённую борьбу между боязнью получить взыскание и желанием подработать. К моей радости, борьба оказывается неравной, и материальная сторона одерживает победу довольно быстро.
– Хорошо, – излагает она мне результат найденного ею где-то внутри себя компромисса. – Я вас поселяю пока в комнату. Но в случае чего поставлю вам раскладушку в кладовой инвентаря. Согласны?
Через минуту я уже тяну свои чемоданы на четвёртый этаж по медной от заходящего солнца лестнице.
За дверью с наклеенным на неё огромным глазом, вырезанным из какой-то афиши, меня встречает слоистый сизый туман, в котором плавает стол с раскоряченными железными ножками, пепельница, переполненная изуродованными окурками, недопитая бутылка портвейна 777 и за всем этим – верхняя часть нечёсаной фигуры в синем спортивном костюме. Молча прохожу к окну, изо всех сил дёргаю за ручку, но рама не поддаётся.
– Н-не открывается, – басит фигура. – Можно только форточку.
Я следую её совету. Прозрачный воздух охотно льётся сверху на подоконник и уже оттуда на крашенный охрой пол.
– Законная, – говорит фигура, не отрывая щеки от подпирающего её острого кулачка.
– Что «законная»? – вздрагиваю я от неожиданности.
– Я Законная, – отвечает она, икнув. – Законная Л-людмила. Слушай, закрой форточку. Знобит.
– Бубенцова Любовь Сергеевна, – отвечаю я и, сняв с вешалки, подаю ей висевшую там тёплую куртку. – Накинь на плечи. А то мы с тобой тут обе задохнёмся.
– Любовь С-сергеевна, – она усмехается, и я впервые в жизни вдруг сама обращаю внимание на то, что меня со школьных лет почему-то зовут по имени-отчеству.
Она до краёв наполняет гранёный стакан и, подвинув его ко мне, поднимает свой.
– За знакомство!
Я делаю небольшой глоток. Терпкое вино катится по горлу, согревая и дразня.
– Не боись, – говорит Людмила, покосившись на едва пригубленный мной стакан. – Я завтра уже… Ту-ту-у-у!
– Всё порешала?
– Порешала…
Она глубоко затягивается сигаретой, и по ложбинке между щекой и симпатичным тонким носиком неожиданно скатывается слеза.
– Время ещё есть. Деньги тоже, – всхлипнув, продолжает она. –