С грустью обведя глазами внутреннее пространство своей комнаты, я не могла сказать то же самое о ней, не смотря на то, что обставляла я её по собственному усмотрению и попыталась хоть как-то создать себе уют. Всё, что находится здесь, настолько чужое и далёкое от того прекрасного ощущения, что хочется разрыдаться от безысходности. Я просто вынуждена терпеть всё это, только потому, что родилась не в то время и не в том месте.
Скинув с себя остатки сна, я влезла в свои любимые тёмно-синие джинсы и чёрный облегающий свитер, заплела себе обычную косу и, закинув в сумочку пару самых наитупейших учебников на свете, стала спускаться вниз. На кухне уже царила какая-то непонятная суматоха, и я услышала пронзительный вскрик Марии Владимировны, нашей кухарки.
– Господи, Оскар Аскольдович, прошу вас, не пугайте меня больше подобным образом, – с явным испугом в голосе, умоляла она.
– Дорогая, Мария Владимировна, но что же может быть приятней, чем такая хорошая утренняя шуточка, – оживлённо воскликнул наш великий шутник. – Вы продолжайте, продолжайте, печь свои блинчики. Они у вас, сказать по правде, отменные.
Выглянув из-за двери, я видела, как этот скоморох вылазит и залазит обратно в кухонный шкаф, мешая тем самым кухарке делать свои дела и периодически пугая её своим внезапным появлением.
В этот момент я всё-таки решилась перешагнуть порог этой несчастной богадельни и, не обращая никакого внимания на Оскара, поприветствовала кухарку:
– Доброе утро, Мария Владимировна.
– Доброе, Алёночка, – как всегда мягко и добросердечно ответила она, ставя на стол огромную тарелку свежеиспечённых блинчиков.
Инстинктивно вдохнув ароматные запахи, я тут же почувствовала голод. Но прежде чем накинуться на них, я решила навести себе сладкого чаю.
– Алёна, садитесь, я всё подам. Кушайте, не хватало ещё вам опоздать на занятия.
– Спасибо, за заботу, но пока у меня есть руки и ноги я вполне могу и сама себя обслуживать, – бескомпромиссным тоном заявила я, но тут же поняла, что слишком грубо ответила и чтобы исправить ситуацию, участливо улыбнулась и принялась заваривать чай, на нас обеих. – А вам зелёный, как обычно?
– Мне тоже зелёненького, – прохрипел наш уродец, вылезая из полки.
Его внешний вид, как всегда был не просто отталкивающим, а на редкость отвратительным. Дело в том, что Оскар – карлик, но это не причина его гадкости. И даже его нелепая и совершенно затёртая до дыр одежда, далеко не повод, чтобы отвернуться от него. Его хитрые абсолютно чёрные глаза всегда смотрят исподлобья. Кожа лица, рук, да и скорее всего остального тела, всегда какого-то нездорового оттенка с примесью желтизны. Но что особенно убивало в нём всё человеческое – это его отвратительная улыбка, не имеющая ничего общего с испытываемой радостью, а лишь обличающая на всеобщее обозрение его жёлтые давно