Однако теперь он, к своему удивлению, гораздо чаще стал ловить на себе взгляды юной насмешницы, и теперь они уже были не столь мимолётны. Она словно дразнила, иногда подолгу глядя на него до тех пор, пока не ловила его чуть испуганный взгляд. А сам Драонн никак не мог решить – радует ли это его, или пугает. Всё-таки жизнь, которую он вёл, была слишком приятна, чтобы так легко расстаться с нею, пусть даже ради такой великолепной женщины.
В общем, долгий ужин показался Драонну ещё длиннее, и как только стало можно выйти из-за стола, он тут же едва ли не бросился к тёмной нише окна, где, усевшись на холодный мрамор подоконника, надёжно укрытый сумраком, стал наблюдать за Аэринн.
Теперь, после ужина, многие подходили, чтобы лично поблагодарить хозяек дома. Всякий раз, как к Аэринн подходили мужчины, он невольно скрипел зубами – ему казалось, что все присутствующие без памяти влюблены в неё и борются за её внимание. Драонн видел, что молодая хозяйка – весьма бойкая девушка, которая без труда поддерживала разговор, непринуждённо смеялась и находилась с ответом для любого, кто бы к ней не подошёл. Принцу же одновременно и до безумия хотелось подойти, чтобы также сказать ей какую-нибудь чепуху, и не менее мучительно хотелось держаться подальше, отдавая себя на растерзание невесть откуда взявшейся ревности.
Дилемму разрешил хозяин дома. Молодой слуга вежливо подошёл к Драонну и сообщил, что милорд Гайрединн ищет его, чтобы поговорить. Густо покраснев, принц двинулся следом за посыльным.
– Милорд Драонн, – радушно воскликнул Гайрединн, заприметив обречённо подходящего принца. – Позвольте представить моих домочадцев.
Первой, естественно, была представлена госпожа Олива, и здесь Драонн вполне искренне рассыпался в восхищённых эпитетах. Затем настала очередь магини, которую, как выяснилось, звали Дайлой. Тут уже принцу пришлось тяжелее – говорить с волшебниками всегда нелегко, а уж когда приходится обращаться даже не к лицу, а к уху и сведённой вечной судорогой шее, то это и вовсе превращается в едва решаемую задачу.
Однако же Драонн сумел произнести какие-то фразы, услышав в ответ глухой и надтреснутый голос, больше похожий на голос простуженного маленького мальчика. Лишь огромным усилием воли он заставлял себя не отводить взгляда от этой гротескно исковерканной фигуры. И, надо сказать, этому немало помогали горящие выше глаза Аэринн, которые, казалось, не мигая, неотрывно следили за его лицом. Смотреть на магиню казалось не столь страшным, как взглянуть в эти смеющиеся глаза.
Тем не менее, это пришлось сделать, когда Гайрединн произнёс:
– А это – моя младшая дочь, Аэринн.
– Я счастлив познакомиться, госпожа… – кое-как выдавил Драонн, заставив себя взглянуть