Вот и сейчас молодые женщины громко обсуждали новые ароматы, делясь мнениями, а некоторые уже и своими деньгами.
Айдан и Мерод стояли под сенью виноградных лоз, наблюдая за происходящим издалека. Стоит женщин пустить в их рай ярких тряпок и дорогих запахов, как они перестают замечать все на свете. Так и принц со своим другом стали совершенно невидимы для дам.
– Они как бабочки, не правда ли, Мерод? – негромко произнес Айдан. – Так прекрасны и так глупы.
– Глупы, Ваша Светлость?
– А ты видел умных бабочек?
– Я… Нет, Ваша Светлость, не видел. Признаться честно, я не часто наблюдал за бабочками.
– А я наблюдал. Бабочки летят на самый яркий, самый красивый и самый душистый цветок. И даже если он ядовит, бабочки на него садятся. Мы для них тот самый цветок. Кто богаче, тот и душист. Неважно, что ожидает их после – смерть, нищета, позор – они все равно рвутся к самому богатому, к самому знатному, к самому могущественному. А для нас это всего лишь бабочки. Той, что краше остальных, мы разрешим подольше пить нашего нектара, но она неизменно будет изгнана или съедена, ведь в мире слишком много других великолепных экземпляров.
Глядя на этих красивых женщин, Мерод был яро не согласен с мыслями принца.
– Но ведь и у бедных мужчин есть жены, – озвучил свои мысли Люхтерстейн.
– Есть. Некрасивые. Либо очень глупые.
– Отчего вы так категоричны, Ваша Светлость? А как же любовь?
Мерод посмотрел на принца и увидел, как тот обнажил белоснежные зубы в насмешливой улыбке.
– Ты веришь в любовь, Мерод? Любовь бывает лишь в книгах и песнях. Есть страсть, влечение, томление. Восхитительные чувства! Нет ничего прекрасней на свете этих сладостных переживаний. Но любви нет. Есть лишь любовь материнская и братская. Она вечна. Не бывает такого, чтобы мать вдруг разлюбила свое дитя. А посмотри на мужа и жену, что клялись в любви. Что происходит через пару лет, когда желание утолено, а страсть уж прогорела? Они ищут других глаз, стремятся в чужие объятья. А мать никогда не предаст своего ребенка.
Обычно выражение лица Айдана III было отрешенное с нотками безразличия ко всему окружающему, но сейчас Мерод видел, как брови принца собрали складки на переносице, а в глазах появилась жесткость и суровость. Люхтерстейн догадывался, что все дело в матери Айдана, точней в ее тяжелой судьбе при дворе.
– Я бы не был столь ригористичен, Ваша Светлость, – слегка покачал головой Мерод. – Мы видели не так много за свои пятнадцать лет, чтобы размышлять о таких глубоких вещах.
– Я повидал достаточно, Мерод. И у меня есть все основания, чтобы говорить об этом.
Юный Люхтерстейн не имел привычки спорить с принцем, когда он впадал в такое