Четыре Сына. Рождение легенд. И. Барс

он там собрался ему выдирать – зубы или язык, Дамаск выяснять не стал. Покрепче схватив длинный тесак, он замахнулся и наотмашь ударил. Однако острая сталь не достигла цели.

      Палач будто затылком почувствовал мальчика. Он развернулся с невероятной прытью, перехватил тоненькие ручки и плашмя ударил стальным лезвием ему в лицо. Мага отбросило назад. Удар об пол он не почувствовал, из-за взорвавшейся боли в носу, от которой в глазах потемнело, а в ушах поднялся страшный шум.

      – Какая приятная неожиданность, – дошел до сознания Дамаска холодный высокий голос. – Мышь сама прибежала в клетку. До чего ж глупые нынче пошли мыши. Атонах будет счастлив вернуть своего самого безмозглого, но, по иронии судьбы, самого одаренного звереныша.

      Интенсивно промаргиваясь, Белый открыл глаза и не сразу заметил летящую в направление его головы биту. Он в последнюю секунду успел пригнуться и откатиться в бок. Тесака в его руках уже не было, а магическое зрение не спешило прийти на выручку, так как обычное еще барахлило.

      Пытаясь выиграть время, Дамаск вскочил и побежал куда-то в сторону (помещение он видел смутно, да и горячая жидкость хлещущая из носа мешала сосредоточиться), но не успел маг сделать и двух шагов, как запнулся обо что-то неприятно мягкое и вновь шлепнулся на холодный липкий камень.

      – Ты все равно от меня не убежишь, мышь…

      Спокойную речь Палача что-то прервало, и он странно глубоко всхлипнул, словно вынырнул из воды, под которой просидел не меньше минуты.

      Увидеть, что произошло, удалось не сразу. Лишь когда глаза начали различать не только темные силуэты, но и цвета, Дамаск рассмотрел Палача лежащего на боку с расплывающимся темным пятном на животе и перерезанным горлом. Рядом с ним на корячках стоял Шах с зажатым в руке окровавленным тесаком. Его рвало.