Впоследствии, когда он бежал по полю битвы вместе с другими обезумевшими от страха, ему казалось, что сам воздух превратился в тысячи смертоносных кинжалов. Кругом валялись тела и части тел, умирающие пронзительно кричали, а некоторые – некоторые молчали, с удивлением взирая на собственные вывалившиеся кишки. Он запомнил человека, бесцельно бредшего среди всего этого ада. Сначала ему показалось, что человек несет дубинку, но, подбежав поближе, он понял, что вместо руки у человека – обрубок, из которого хлещет кровь, а тащит он не дубинку, а свою собственную отрубленную руку. Другие на первый взгляд казались абсолютно здоровыми, но вот они оборачивались, и он видел ужасные раны, зияющие в черепах, лица, рассеченные сабельными ударами. Джованни бежал и бежал, не обращая внимания на руки, хватавшие его за щиколотки, на крики о помощи. Темнело. Битва окончилась. Он уже не понимал, где находится и куда бежит. Первый удар древком пики пришелся в живот, он упал, корчась от боли; второй удар поразил его в голову.
Потом произошло вот что. Пизанские кардиналы-раскольники, предававшиеся безделью, обвинили Папу в неподчинении законной власти, выставили себя тем самым лакеями ненавистных французов и нашли прибежище в Милане (где их негодующие вопли и насмешки вызвали лишь ответные издевки и негодование преданных миланцев), а захваченный под Равенной кардинал Медичи простил своих врагов. Французы тоже потеряли в тамошних болотах пять тысяч воинов, в том числе главных командиров, не смогли удержать Милан и отступили, увозя с собой кардинала Медичи, который сумел бежать. Затем он снова попал в плен и окончательно спасся у берегов По, а между тем Пиза находилась под владычеством Флоренции, где правил Содерини,[81] пособник французов, уже созревший для того, чтобы быть свергнутым, и это Содерини в конечном счете стоял за кардиналами-раскольниками, навлекши на себя папский гнев. Вот по причине всего этого, как он понял позже, Святой престол и был вынужден, дабы обеспечить безопасность церкви, отправить папские войска с целью возвратить Флоренцию под власть Медичи. Короче, в том, что последовало за этим, виноваты засевшие в Пизе кардиналы. А не он. Не Джованни.
Скоро, подумал Папа, появится Гиберти со своим гроссбухом и избавит его от воспоминаний. День еще только занимается, а скука и гадливость уже захватили его. Он хотел, чтобы Флоренция