– Чичеро я не знаю, но что до Чарли, то он, должно быть, сильно изменился, раз я его не узнал.
– Ясно. По некоторым причинам мне хотелось поговорить с этими господами с глазу на глаз.
– Со всеми тремя?
– Речь идет о серьезном деле. Об убийстве.
Поччо комично перекрестился.
– Вы меня поняли? Ведь мы не в Америке, где так трудно собрать улики.
– Вы меня огорчаете, комиссар. Честно говоря, я от вас такого не ожидал. – И добавил, поднимая свой стакан: – За ваше здоровье! Я очень рад с вами познакомиться! Я много слышал о вас, как, впрочем, и все. И я говорил себе: «Этот человек знает жизнь, все видит насквозь». А вы приходите ко мне и обращаетесь со мной так, словно вам невдомек, что Поччо никогда никому не причинил ни малейшего зла. Вы расспрашиваете меня о каком-то давно забытом боксере, которого я не видел десять, а то и пятнадцать лет, и думаете обо мне бог весть что…
– Стоп! Сегодня я больше не намерен обсуждать с вами все это. Я вас предупредил: речь идет о мокром деле.
– Странно, в газетах об этом ничего не было. Кого убили?
– Это не имеет значения. Но если Чарли и Чичеро в самом деле приходили сюда или если вы имеете хоть самое смутное представление о том, где они находятся, то – обещаю вам – вас будут судить как соучастника преступления.
Поччо печально покачал головой:
– Нехорошо так со мной поступать!
– Они приходили сюда, да или нет?
– Когда, по-вашему, они могли сюда прийти?
– Еще раз спрашиваю: они здесь были?
– Здесь бывает столько народу, господин комиссар! По вечерам у меня все столики заняты, часто даже на улице стоит очередь. Разве я могу всех заметить?
– Они сюда приходили?
– Знаете что! Хотите убедиться, что Поччо верный человек? Я вам обещаю: как только кто-либо из них появится у меня, я вам тут же позвоню! Это по-честному. Опишите мне Чичеро.
– Не имеет смысла.
– Тогда как же, по-вашему, мне его опознать? Разве я могу проверять паспорта своих клиентов! Сами подумайте! Я женат, господин комиссар, у меня дети. Я всегда уважаю законы страны, в которой живу. Могу вам сказать: я подал прошение на получение французского гражданства.
– После того, как получили американское?
– Это было ошибкой: мне не нравится тамошний климат. Я уверен, что ваш спутник меня лучше поймет.
Он посмотрел на Лоньона в упор, с жестокой насмешкой, и тот, не зная, куда отвести глаза, громко высморкался.
– Официант! – крикнул Мегрэ.
– Я вам уже сказал, что вы – мой гость.
– Сожалею, но я не могу этого принять.
– Ваш отказ я буду рассматривать как личное оскорбление.
– Как вам угодно. Официант, принесите счет!
В сущности, Мегрэ только делал вид, что сердится. Поччо был не робкого десятка, и это импонировало Мегрэ. Нравилось ему и то, что приходится