Да.
А Света сама по себе накручивалась на папилетки.
Глаза у Надежды Сергеевны серые тоже.
Лично мне не нравится, когда серое и серое. Тем более волос и глаза у женщины. У мужчины похожее не такое главное, а мне не нравится тоже. Вроде цвет одинаковый и будет получаться красиво. А не получается. Я думала про почему такое. Я еще это не узнала.
Губы у Надежды Сергеевны накрашенные помадой, не краснючей, а красной. Это тоже разница. Потому что когда помада краснючая, так часто характер у женщины плохой. Женщина, может, хотела б свою злость и все-все запрятать, а помада возьмет – раз! – и расскажет правду. Ты ж, женщина, сама по себе выбирала, так не жалуйся.
Да.
У Надежды Сергеевны блузка на цвет была синяя, а рукав длинный и юбка черная под поясок. А живот у Надежды Сергеевны для пояска не годись, и остальное не годись – бока и что с спины тоже.
Да.
Я про наклонилась.
Надежда Сергеевна наклонилась, чтоб меня записать в библиотеку на называется “карточка”. В эту секундочку видные с выреза груди у Надежды Сергеевны получились вроде два уха у кроля.
У нас с мамой Тамарой сосед, так сосед держал кролей на мясо. Я бегала смотреть, как сосед вешал кролей, которые забивались, ушами наниз. Сосед кролей по очереди молотком по голове, по голове… Раз! Раз! У Надежды Сергеевны груди в вырезе были как кролиные уши наниз головой. Только без шерсти, конечно, и не серые тоже.
По правде, мне вспомнилось про кролей, потому что у Надежды Сергеевны лицо похожее. Мне кроли сами по себе нравятся. А Надежда Сергеевна была не кроль, а женщина, потому и некрасиво.
Ага.
Надежда Сергеевна мне предложила, чтоб мне взять книгу, хоть тут читать, хоть домой. Надежда Сергеевна спросила про что я люблю. Я, конечно, сказала, что про все и что сейчас возьму что посоветуют. Надежда Сергеевна посоветовала “Покорители вечных бурь” как познавательное и дала мне с стола книжку. Я книжку взяла и посмотрела. Допустим, если б там не было, что “Детгиз”, я б взяла. А так – не надо мне. Хоть, может, книжка сама по себе и хорошая. И потом. Книжка эта получилась не толстая. Наверно, Надежда Сергеевна не захотела мне дать, чтоб была толстая и взрослая тоже. Наверно, подумала, что я с книжкой не дружу, что я похвалилась.
Допустим, я похвалилась. А зачем Надежда Сергеевна так?
В эту секундочку мне надо было, чтоб толстая. Я б книжку рукой притули́ла до себя, вроде мать ребенка, а в другую руку – раз! – и взяла б тяжелое ведро. Ведро ж будет тяжелое уже, когда я дойду до Александра Ивановича. Александр Иванович увидит, что я и с книжкой, и с ведром, аж надрываюсь, а не отбрасываю и то, и другое тоже.
Я сказала Надежде Сергеевне:
– Ой, спасибо! А можно мне про такое же самое, толстую-толстую, чтоб на много хватило?
Надежда Сергеевна на мои слова не удивилась, а пошла за полки и принесла