Да.
Я еще когда устраивалась, увидела, что работы не сильно много – оно ж не столовая в городе.
Потом начался обед.
В зал пошли заходить люди. Люди были военные и другие. Катерина мне рассказала, что другие военные тоже. Кто-то кушал, а кто чай пил или что и не кушал ничего. Допустим, кто-то пил чай с выпечкой и закуской.
С работников нашего Дома офицеров тоже заходили. Такие не кушали. Оно ж за обед надо было платить, а кипяток и заварка давались бесплатно, а сахар можно принести с дома или пить, допустим, без сахара. Потому получалось, что наши работники кушали в комнатах, где каждый работал, а чаем шли запивать в компанию. Это мне тоже рассказала Катерина для моего опыта.
За обед брали мало, еще меньше, чем на лозовой, хоть на лозовой считалась рабочая столовая, а здесь для офицеров и не столовая.
А офицеры, которые у нас кушали полный обед, это бессемейные, у таких получалось много денег от зарплаты, таким было хорошо кушать в столовой, а не связываться, чтоб покупать и варить, а потом еще и с мойкой возиться тоже. Конечно, бессемейным давался обед и по месту работы. Потому бессемейные и другие заходили не как на обед, а как в ресторан с товарищами. Конечно, это разница.
Как для меня, у нас в буфете самое хорошее было вода. Лей воду саму по себе, лей, никто тебе и слова замечанием не скажет. По правде, работники лили сколько надо по работе.
Еще у нас в Доме офицеров была уборная в самом Доме офицеров, на первом этаже и на втором тоже. Уборная получилась на две двери, так – для женщин, так – для мужчин. В уборной и вода, и рушничок, и газета порезана ровно, и зеркало. Мне понравилось.
Есть люди, которые по виду не слепые, а не слышат. Конечно, такие люди своими глазами и не видят тоже. Таким людям рассказывай в самое лицо, получается роса.
Надо понимать.
По возрасту Яков, который киномеханик, был непонятный, а не молодой, тридцать с гаком. Лицо у Якова мне увиделось не как сильно красивое, а и не как у черт-те кого. Я таких артистов у нас не знаю, чтоб показать Якова.
У Якова волос черный, одна нога чуточку плоховатая, нос подгулял тоже. У меня, допустим, носик подгулял по-хорошему, а у Якова сразу получился еврейский. У Якова были глаза. Конечно, у людей всегда-всегда глаза. У Якова были глаза-глаза. Я ж еще тогда не знала, что есть называется “еврейские”. Я ж свои глаза на себе как еврейские не видела.
Надо понимать.
Я с Яковом познакомилась на первый день своей работы.
Люди, кто хотел кушать, уже все-все покушали и пошли с зала.
А Нина мне сказала:
– Сида́й, отдыхни. А то можно ж и пройтыся. Ты по всему дому ходыла?
Я Нине рассказала, что ходила не по всему, а только по дорожкам, что в комнаты не заглядывала и, что, считай, один отдел кадров и посмотрела.
Нина мне сказала:
– А ты пройдыся. Скажи: “Я тут теперь новая, давайтэ знакомыться”.