Речью во всех её проявлениях (то есть во всех видах языковых выражений) замыкается наше мировоззрение, создается почва для того явления, которое названо М. Хайдеггером «das Man» (пер. с нем.: «люди»). «Das Man», однако, не обособляемый от «der Mann» (пер. с нем.: «человек»), и «das Man», проявляется каждый раз по-разному у всех «der Man», так как «das Man» встречается у «der Mann» только в неповторяемых смысловых контекстах. Спрашивается, почему Хайдеггер все-таки пытается очищать «Das Selbst» (пер. с нем. «люди») от «das Man» (пер. с нем. «люди»), и, соответственно, «Eigentlichkeit» (пер. с нем. «собственность») от «Uneigentlichkeit» (пер. с нем. «несобственность»)? Пожалуй, подобного рода понятийная изоляция потребовалась для того, чтобы «das Selbst» не терялось в «das Man», т. е. чтобы «im-Man-selbst-verloren» не имело места.
Коммуникация уничтожает подлинность мира, в том числе и коммуникация с самим собой, так как сообщенное понятие вновь переосмысливается и приобретает новую интерпретацию, то есть по-новому выделяется как таковое, при том что «Die Unterscheidung und Sonderung, die Fixierung gewisser Inhaltsmomente durch den Sprachlaut bezeichnet an ihnen nicht nur, sondern verleiht ihnen geradezu eine bestimmte gedankliche Qualität, kraft deren sie nun über die bloße Unmittelbarkeit der sogenannten sinnlichen Qualitäten erhoben sind. So wird die Sprache zu einem der geistigen Grundmittel, vermöge dessen sich für uns der Fortschritt von der bloßen Empfindungswelt zur Welt der Anschauung und Vorstellung vollzieht. Sie schließt im Keime bereits jene intellektuelle Arbeit in sich, die sich weiterhin in der Bildung des Begriffs, als wissenschaftlichen Begriffs, als bestimmter logischer For-menheit äußert»[44] (пер. с нем.: «Различение и обособление, фиксация известных моментов содержания с помощью звуков речи – это не только их обозначение, но и придание им определенного мыслимого качества, в силу которого они возвышаются над непосредственностью так называемых чувственных качеств. Язык становится основным средством духа, так как благодаря ему происходит наше прогрессивное движение от мира элементарных ощущений к миру созерцания и представления. Он уже в зародыше заключает в себе интеллектуального работу, продолжающуюся потом в образования понятия, специального научного термина, логического формального единства. В нем сокрыто начало той общей функции разделения и соединения, которая находит выше сознательное выражение в анализе и синтезе научного мышления».
Подлинное бытие также не может сообщаться в связи с тем, что принятие иного выделения неизбежно совершается на основе уже имеющегося выделения понятия.
Нет разницы между понятийным миром объектов культуры и природы с точки зрения конституирующей условности, так как границы мира культуры объемлют и область природы. Природа воспринимается нераздельно от культуры, а выделяется как таковая культурным пониманием на фоне понятийного целого в связи с тем, что «Das In-der-Welt-sein ist als Besorgen von der besorgten Welt benommen»[45] (пер. с нем.: «Бытие-в-мире как озабоченность озаботившим миром захвачено»), и что «Der Wald ist Forst, der Berg Steinbruch, der Fluß Wasserkraft, der Wind ist Wind „in den Segeln“. Mit der entdeckten „Umwelt“ begegnet die so entdeckte „Natur“»[46] (пер. с нем.: «Лес – это древесина, гора – каменоломня, река – гидравлический напор, ветер – это ветер «в парусах»).
Мимесис является, таким образом, не только выражением художественного изображения предмета реальности, но, присутствуя в реальности, он также является выделенной областью в рамках той же реальности, в которой предмет изображения реальности