Но однажды я решился порвать с ней, не только с ней – со всей своей жизнью, утопив груз неразрешимых проблем вместе с собой (но об этом пока молчок!). И объявив ей о разрыве связи, я в сердцах высказал всё, что думаю о её неблагодарности, о том, что она ничего не ценит, а только оценивает, что ей капризы важнее любви, что она жуткая эгоистка… – словом, много всего; даже ощутил какое-то облегчение при этом. Спустя несколько недель, я намеренно не поздравил её с Днём рождения (а она ждала хотя бы моего звонка, очень ждала – и злилась на своего зама, который подолгу занимал служебный телефон).
И вот произошло то, что произошло. Потом она, нервно вздрагивая, увидит меня во сне с безумно-выпученными глазами, с синюшными пятнами на лице и теле, молчаливо (как бы сатанея оттого, что лишился дара речи), нахраписто, яро, свирепо наваливающимся на неё всей тушей и больно сдавливающим ей руки. А ей, сконцентрировавшей все силы, удастся, грубо отталкивая меня, освободиться от смертельного охвата (проснувшись как в судорогах, она сразу поймёт, что случилось). Потом я не раз буду являться в сновидениях то ей, то её подруге (которую резко отругал, что настраивала Наташу против меня). Потом я во сне продемонстрирую ей альбом своих старых фотографий, размытых белыми полосками слёз и просеянных набухшими стёртостями и орешково-чернильными подтёками. Потом она впервые зайдёт в мой дом (на поминки) и впервые увидит мою жену, на которую будет искоса и со скрытым негодованием поглядывать – полноватую невзрачную женщину с насупленными чёрными бровями и носом, подобным маленькому птичьему клювику. А услышав разговор о том, что я якобы сделал роковой шаг, будучи психически нездоровым (страдая то ли депрессией, то ли шизофренией), ей захочется отстоять мою честь от клеветнических нападок родственников, чтобы никто и никогда не опорочил моё имя словами о сумасшествии… Всё это будет потом… А сейчас по пепельному бархату сточенных зубьев камней, по щербатому сизо-серому асфальту она прошла, меня не замечая…
Меня разбудил похожий на заливистый младенческий крик телефонный звонок. Сколько времени уже? «Половина шестого», – деловито подсказали мне стрелки настенных часов. Ужас! Я проспал 3 часа подряд и даже не обедал. Подобный приторному малиновому конфитюру слащаво-кряхтящий голос редактора сообщил мне, что известный в городе руководитель строительной фирмы покончил жизнь самоубийством.
– Я подумал, что это