Детство Стефано прошло в центре «вечного» города Рима и на берегу Тирренского моря, в городке Ладисполи, расположенном в 55 км от Рима, который сознание актера связывает с именем великого Роберто Росселини. Там Марио приобрел дом, и мальчик хорошо знал все побережье.
Сторожевая Башня Флавия, в 60-е еще окруженная со всех сторон водой, спустя десятилетия превратилась в памятник Марио, прах которого Стефано развеял над морем именно здесь, очевидно, в месте особенном и очень дорогом для них обоих. Почему? Возможно, из-за того, что здесь они были вместе – отец и сын.
Стефано замечал, что отец часто размышляет о вечном, созерцая это древнее сооружение, не понимая, как сила природы и времени так и не смогла поколебать Башню.
Для самого Стефано она стала символом незыблемого, того, что сильнее смерти. И однажды, в августе месяце, он решил проститься с отцом именно здесь. «Смерть папы предоставила мне сразу же большую свободу, и я рассматривал эту смерть как конец определенного цикла моей жизни. Конечно, было странно не плакать или находиться одному в далекой гостинице и пить, печально улыбаясь, но физическая дистанция помогла мне быстро подняться», – признается Стефано.
Несмотря на психологическую травму, которую отец нанес Стефано, он все же смог найти в себе силы простить это предательство. Отношения, разорванные волею судьбы, были возрождены благодаря необыкновенному характеру Стефано. После рождения своего ребенка он понял необходимость восстановления порванной связи и все сделал для того, чтобы снова воссоединиться с Марио. Нельзя сказать, что Стефано вновь обрел любовь отца, в многочисленных рассказах об их встречах, сквозит пренебрежение Марио и вниманием сына, и его чувствами, и даже просто его существованием.
Обладая невероятной памятью к деталям, Стефано часто драматизирует события. Например, он и сейчас отлично помнит историю с неудачным подарком от папы Марио: «… она напомнила мне о собаке-волке, которого мне подарили в детстве и который исчез, как по волшебству, несколько дней спустя с извинением, что его отравили». И спустя многие десятки лет Стефано держал в голове эту историю в качестве «верной меры вещей» в отношении своего отца.
Но все же самое трагическое сожаление у Стефано вызывает именно отсутствие отца в его жизни: «Мне также не хватало его последних слов. Я не хотел знать его сожаления или бреда, не хотел извинений за его поведение, мне хватило бы услышать, как он зовет меня по имени, тому имени, что приобретает значение, только если произносится обоими родителями, так как я, на самом деле, никогда не слышал свое».
С отчимом у Стефано сложились, по его словам, отвратительные отношения: «Он не проявлял заботы обо мне, не знал моих чувств и страданий».
И все же не беря