Я несколько вспылил и достаточно резко ответил: – Паша, сходи в туалет и критически посмотри на себя в зеркало – только в большое посмотри, там лучше видно. Этой полячке нужно будет выпить ну очень много водки, чтобы опуститься до твоего уровня, но она к сожалению или к радости столько просто пить не будет.
Мошкин не обиделся, как я ожидал, а лишь скептически, насколько это можно было в его состоянии, улыбнулся и стал разливать водку по рюмкам.
– А.., если хочет опозориться, то пусть делает что хочет, – решил про себя и с удовольствием накатил очередную рюмку.
В течение последующих пятнадцати минут, пока ООНовцы ждали заказ, Паша навернул ещё три рюмки водки и ещё больше опьянел. Мои надежды, что он надерётся и забудет про женщину, не оправдались и едва заиграла музыка, Паша вскочил с места – это ему так показалось, что он легко вскочил. На самом деле он мучительно долго выдирался из-за стола, едва его не опрокинув. Опасно качнувшись в сторону, Паша всё-таки установил равновесие и достаточно твёрдым шагом направился к столику военных наблюдателей. Я предполагал, что Паше сейчас вежливо откажут и он спокойненько вернётся ко мне. Но действительность оказалась гораздо хуже. Подполковник подошёл к столику ООНовцев и сделал пару неуклюжих комплиментов полячке, после чего непринуждённо облокотился на стол, это ему тоже так показалось, со стороны же хорошо было видно, как Паша тяжело опёрся руками на край стола и здесь силы его оставили. Правая рука предательски подогнулась и Мошкин всем своим телом рухнул на стол, заставленный только что принесёнными закусками и салатами. Сидевшие за столом резко отпрянули и вскочили со стульев, а Паша сделав попытку выпрямиться, лишь усугубил ситуацию – скатился со стола и упал на пол, потянув на себя зажатую в кулаке скатерть. Удивлённые крики, звон бьющейся посуды оглушительным грохотом обрушился на меня. Подполковник, облитый соусами, чересчур резко вскочил с пола, тут же поскользнулся на салате и, резко взмахнув руками, рухнул на соседний столик, также успешно завалив его на пол вместе с сидевшими.
Потом был позор, голимый, сплошной позор. ООНовцы, возмущённые до глубины души, удалились из кафе, а я долго и нудно извинялся перед посетителями из местных, которые впрочем всё это восприняли, как развлечение. Потом извинялся перед администрацией кафе и из своего кармана платил причинённые убытки. Паша, в это время в отключке, сидел на стуле и под весёлый смех присутствующих пару раз падал со стула на пол. В довершение всего мне пришлось взвалить на себя беспомощное тело офицера, перемазанного салатами и соусом и тащить в гостиницу. На следующее утро Командующего посетила целая делегация военных наблюдателей, которая высказала справедливое возмущение поведением российского офицера и его непотребным видом, правда обо мне они отозвались хорошо….
– Вижу, улыбаешься –