– Так ты, оказывается, был в институте эдаким сопливым маменьким сынком в аккуратном дешевом костюмчике? – удивилась Нелли.
Ким усмехнулся.
– Маменьким сынком я никогда не был. Дух и Зверек не дадут соврать. И в институте прикидывался, как и многие, крутым, только в эту крутизну, кроме нас самих, похоже, никто не верил. Но в том, что ты говоришь, Нельчик, есть доля истины. Я был маменькиным сынком, если под этим подразумевать инфантильность, но не в поведении, а в мышлении. Деньги мне нужны-то были только для того, чтобы потратить их тут же на модный прикид или какую-нибудь дурочку, вроде тебя. Но как делать деньги, я не имел представления. Не идти же действительно на почту разносить письма. Мне повезло. Помог товарищ из Томска Виктор. Он жил в общежитии, и родители деньги ему практически не присылали, а стипендию он когда получал, а когда и нет. Так что другого выбора, как крутиться, у него не было. Он-то меня и надоумил.
Ким, который в основном обращался к дамам, повернулся к нам.
– Мы, сидящие здесь мужчины, старше присутствующих представительниц прекрасного пола и знаем то, что вы могли и не знать. Заранее простите, если я не прав. В те времена все было немножко по-другому, но заработать при желании было можно. Даже без особого риска сесть за решетку. Например, хорошей кормушкой было кладбище. За все, то есть за место на кладбище, памятник, услуги могильщиков, присмотр за могилкой надо было платить деньги. Очень приличные «левые» деньги в карман исполнителей. Менее известно было то, что на чужой смерти начинали зарабатывать еще раньше. Услуги санитаров в морге стоили недешево. Это сейчас расплодились бюро ритуальных услуг, где платишь много, но теоретически сразу за все-про все. А раньше за то, чтобы помыть тело, привести его в порядок или вынести покойного, по отдельности выкладывалась денежка. Санитары от безработицы не страдали, и устроиться на такое место можно было только по большому блату. Но пронырливый Виктор умудрился внедриться в эту систему. Санитаром его, конечно, никто не взял. Он устроился «по-черному». По сути, рабом. Делал работу за санитара, а тот отстегивал ему какие-то для таких, как он, совсем неплохие деньги. Зарплату начинающего инженера. Он мог бы зарабатывать и больше, но уже чисто физически был не в состоянии учиться и работать каждый день. И тогда позвал меня.
Ничего сложного и физически чрезмерно трудного для молодого здорового мужчины в этой работе не было. Хватало даже времени, чтобы расслабиться и почитать учебник. Все мои наниматели, как один, были средних лет хорошо выпивающими мужиками, имеющими, как я выяснил потом, по мелкой судимости. Они не были склонны к общению и относились ко мне не без пренебрежения. И это меня устраивало. Я вовсе не стремился к дружбе. Как человек в принципе посторонний, я не старался вникать в их производственные взаимоотношения. Но один факт знал, потому что он был общеизвестен. Все санитары, как один, очень недолюбливали