На несколько секунд Рыбакову, не знавшему, что ответить, даже не понимавшему вопросов, показалось, что он ничего не видит, что он ослеп от боли. Он и вправду ничего не видел перед собой, только черные круги, расходившиеся по сторонам. Но зрение вернулось. Рыбаков вдруг решил, что вот-вот умрет, не умрет, так сойдет с ума. Но не умер, не сошел с ума, даже не потерял сознания. Ненадолго голова Рыбакова прояснилась, он отчетливо понял, что всю нестерпимую боль, все нечеловеческие страдания ему предстоит пережить, не лишившись чувств, в полном рассудке. Слезы боли, душившие его, слезы, которые Рыбаков уже перестал замечать, уже не капали, лились из глаз. Он замычал ещё горше, ещё жалобнее, ещё пронзительнее.
– Все, опускай, только не дергай, – скомандовал Фирсов. – Вот так, молодец.
Отойдя в сторону, Фирсов выглянул через оконце гаража на двор, стер ладонью с лица мелкую испарину. Нагнувшись под верстак, Фирсов достал пустую бутылку из-под шампанского, фляжку с машинным маслом. Открутив у фляжки пластиковый колпачок, он поставил бутылку на пол рядом с лежащим на боку Рыбаковым, полил посудину солидолом и обратился к своему напарнику.
– Спускай с него штаны.
Рыбаков замычал, затряс головой.
– Ты что-то хочешь сказать?
Фирсов развязал платок, стягивающий лицо Рыбакова, вытащил из его рта бензиновую тряпку.
– У меня есть деньги, – Рыбаков, чувствуя, что язык совсем занемел, говорил медленно, он хотел, чтобы его поняли.
Фирсов потянул вниз нижнюю челюсть Рыбакова, снова засунул ему в рот тряпку, завязал на затылке узел платка. Рыбаков заплакал ещё горше. Он не знал, не понимал, за что его медленно и так жестоко убивают. Он глядел, как ловко молодой человек расстегивает ремень, молнию на его брюках, с корнем вырывает пуговицы кальсон, выдергивает ноги из брючин. Он ещё мог пнуть ногой этого безжалостного молодого подлеца, прямо в грудь пнуть его ногой, но Рыбаков уже потерял способность к сопротивлению. Он смотрел на молодого человека – и душа истекала кровью. Шалея от боли, Рыбаков понимал, что все самые страшные мучения – ещё впереди. В этот момент ему захотелось поскорее умереть, но смерть ещё не пришла.
Росляков, как и было договорено, подъехал на своих «Жигулях» к загородному дому Рыбакова около пяти часов вечера, когда закатное солнце, касалось своим бордовым кругом верхушек строевых сосен в ближнем лесу. Остановив машину на обочине, он хлопнул дверцей и тут только заметил странное оживление возле ворот Рыбакова. Милицейский газик, темная «Волга» с московскими номерами, машина «скорой помощи» с красной полосой на кузове. Несколько милиционеров в форме и в штатском, по выправке их сразу выделяешь. Редкая толпа зевак, видимо, местные просто одетые женщины и мужчины шепотом переговариваясь друг с другом, толпились возле распахнутых настежь ворот гаража. Росляков шагнул вперед, обошел разбитую бутылку растительного