Он стар, и с гибелью сыновей заканчивается родовая нить по мужской линии, а с ней и право княжения.
Вновь в памяти вихрем проносятся годы.
Гостомысл зрит старого волхва, который, наставляя, вручает ему шар серебряный:
– Не уйти тебе, княже, в мир отцов и дедов, покуда не сыщешь замену себе.
– Есть у меня замена. Внук мой, Вадим Хоробрый.
– Не примут его волхвы и князья Новгородские на княжение, так как крещен он в веру греческую.
– А Рюрик, сын моей дочери Умилы?
– Будет его род править долго, но тебя, княже, в миру они не заменят. Потому как нарушит слово княжее один из них, и лишится сей род власти, а тебе вновь придется искать замену себе. И до той поры, покуда не наладишь ты власть пращуров наших, истинную и непорочную, быть тебе, Гостомысл, смотрителем земли Словенов и Русов. Будут меняться князья, появляться самозванцы и лжепророки, но все они, придя к власти, отойдут от истины, которая обязует любить народ свой, как дитя боготворимое.
– Так что же мне, отче Веденей, сто веков по свету скитаться?
– Будет надобно – и более по земле ради земли нашей побродишь. В шаре, врученном тебе, сила богов наших. Береги его, это шар жрецов солнца. Его принесли из второго похода в Дравению. Особо его храни от волхва по имени Гаджи, ибо скитается он по свету, и, зная, что внутри шара капельки смолы каменной, кои жизнь продлевают, вожделеет овладеть им. А вот кто убьет меня, может узнать только отрок, коего найти тобе надобно чрез Никиту каменотеса.
Гостомысл дремал у костра.
Под утро от реки нашел туман. Чистый воздух передавал все звуки с особенной четкостью. Вон на реке плеснулась рыбка. Где-то захлопала крыльями проснувшаяся птичка. Вдалеке треснула ветка. Донесся чуть слышный хруст раздавленного грибка-поганки.
Никита вздрогнул. Приподнялся на локте, прислушиваясь. Тихонечко разбудил Гостомысла и старцев, спящих в шалаше:
– Вставайте, отцы непорочные, крадется кто-то. Железо сабельное на опушке брякнуло, конь всхрапнул, удилами звякнул, да ветки хрустнули под ногами не босыми.
***
ПЕРМСКИЙ КРАЙ
Ермак, сидя за столом, объявил атаманам и выборным есаулам:
– Значится, браты, уходим в Сибирь на Семен день, как и договаривались. Как колосья поспеют, уберут селяне урожай, и мы с провизией в путь-дорогу двинемся. Повелите своим людям талдычить, что идем разбойным делом на Азов, чтоб сбить с толку кучумовских соглядатаев. А пока струги готовьте, канаты плести казаков своих поставьте. Осенью поднимемся супротив течения по Чусовой для перехода на другую сторону хребта. Дело это зело тайное. Ведает проход меж гор один человек на ту сторону камня. Тут на Каме горы высокие, не протащить челны нам, а восточней же горы ниже будут. Там давно новгородцы пути пронюхали. А еще князь Пелымский Кихек нынешней весною нам шибко помог. Напал он на городки внезапно, будто из-под земли выскочил, да побив его и преследуя, взяли след мы и дошли до незнакомой малой речки, которая не течет на Русь, а бежит в сторону сибирскую.